В ночь с пятницы на 13-е так и тянет написать что-нибудь страшненькое, в жанре кино-хоррора, но никак не ожидала, что новость подкинут столь мрачную, хоть и из области кинематографа, ну, казалось бы, несерьезное ведь дело, плюнул, да прошел мимо, если тебе не нравятся все эти пошлейшие киношки, снимаемые последние лет -дцать в России?
Ан нет. Мимо этой новости из мира киноискусства - пройти НЕЛЬЗЯ. Не представляется возможным, ну никак. Почему - сейчас объясню. Подробно.
Прочтите внимательно, пожалуйста, даже если вы не киноманы - она не только и не столько о кино, она о нас, нашем прошлом, настоящем и нашем будущем.
Но - по порядку, преамбула, коротко.
Невиданный разгул десоветизации, очернения советского прошлого, как всякая злостная декоммунизация, вариант ее - всегда означает фашизацию, является предвестником прихода к власти фашистов, забывчивым достаточно посмотреть на пример Украины и вспомнить, что предшествовало явлению бандерофашистов.
Мы не раз говорили о том, что Россия идет по пути Украины, которая стала полигоном для отработки российского сценария, со своей спецификой, власовщиной вместо бандеровщины, но в целом, повторяющего украинский вплоть до мелочей, достаточно вспомнить все реформы от пенсионной до образовательной и медицинской, написанные будто под копирку для обеих стран. Так? Так.
Сын Табакова снимается вместе с Аленой Бабенко в черной комедии
События фильма «Праздник» развернутся в канун Нового года в блокадном Ленинграде
Стартовали съемки нового фильма «Праздник» режиссера Алексея Красовского («Коллектор») про необычную встречу Нового года в блокадном Ленинграде. В картине заняты Павел Табаков, Алена Бабенко, Анфиса Черных («Географ глобус пропил»), Ян Цапник, Тимофей Трибунцев и Ася Чистякова.
Сюжет черной комедии, сценарий которой написал также Красовский, строится вокруг привилегированной партийной семьи Воскресенских, живущей «на особом положении» и тайно встречающей праздник на широкую ногу. Отца играет Цапник, мать — Бабенко, их детей — Табаков и Черных.
В канун Нового года сын Воскресенских приводит домой голодную девушку, а дочь — незнакомого мужчину, за которого хочет выйти замуж. Членам семьи придется решать проблемы и выпутываться из забавных ситуаций.
Как и в «Коллекторе» с Константином Хабенским, все действие «Праздника» разворачивается в одном месте в течение одной ночи (с 31 декабря на 1 января). Часть средств на производство картины создатели собирают на одной из краудфандинговых платформ.
Планируется, что фильм будет доснят уже зимой 2018 года. Дата премьеры пока не называется.
https://kino.mail.ru/news/50548_sin_tabakova_snimaetsya_vmeste_s_alenoi_babenko_v_chernoi_komedii/
---
Все понятно? Сам жанр в применении к ВЕЛИЧАЙШЕЙ ТРАГЕДИИ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ - уже вопиющ и оскорбителен, но это еще не все.
Судя по краткому анонсу, как видите, речь идет о праздновании неким советским чиновником в умирающем от голода городе - новогоднего праздника на широкую ногу.
И это - главное в омерзительной затее подонка режиссера. Те самые перестроечные байки, помните? Как Жданову возили спецсамолетами спелые персики в Ленинград, где люди ели ремни, крыс и обойный клей.
Ну, вы сами все знаете, я не стану описывать все ужасы, рождающие в каждом русском и бывшем советском человеке огромную боль и гордость за соотечественников, превозмогших ЭТО и выстоявших, победивших.
Историю с коллекцией семян ВИР, которые умирающие от голода ученые-генетики сохранили для потомства и науки, все помнят, хотя не все знают, наверное, что сейчас эта коллекция антироссийской властью продана американской компании Монсанто.
Так вот, великий советский, русский народ, часть его, ленинградцы-блокадники, умиравшие, но не сдававшиеся, будут оболганы неким подонком и мерзавцем по имени Алексей Красовский, посмевшим снять лживый и подлый, грязный и циничный пасквиль о блокаде Ленинграда в жанре черной комедии, да еще и со лживым сюжетом.
И не говорите мне, что, не посмотрев фильм, судить нельзя. Фильм может быть снят гениально. Режиссерски, операторски, актерски. Речь не об этом. Абсолютно не о его возможных художественных достоинствах.
А о самой идее данной кинопродукции - КОМЕДИЯ О БЛОКАДЕ ЛЕНИНГРАДА! Пусть черная, но - комедия.
Вы понимаете, что это - кощунство, святотатство, попрание всего, что нам дорого, самой памяти нашей исторической о подвиге предков, о геройстве нашего народа?
Вы понимаете, что, если эта мерзость выйдет на экраны страны, мы перестанем себя уважать, мир никогда не будет прежним?
Это не - "я так вижу", нет. Это как снять комедию о трагической и героической смерти вашего любимого дедушки. Поглумиться над ней. А что такого?
Вы понимаете, что это продолжение истории с доской Маннергейму в Питере? Помните ее?
Это - ровно то же самое, вторая серия, новая попытка убить в нас память, наплевать в душу, сделать предателями своих отцов и дедов.
Я посмотрела - что пишут еще сейчас об этом, вот Комсомолка, только что -
фото: В блокаду Ленинграда от голода,холода и бомбежек умерло более 630 тысяч горожан
Это просто "Праздник" какой-то: Режиссер "Коллектора" снимает черную комедию о блокадном Ленинграде
После скандалов с "Матильдой" и "Смертью Сталина" продюсеры побоялись спонсировать картину
Если "блокада Ленинграда" и "праздник" для вас не синонимы, значит, ваше имя не Алексей Красовский. Это режиссер, снявший фильм "Коллектор". И теперь он задумал черную комедию о Ленинграде в годы блокады. Уже и название придумал - "Праздник".
Блокадный Ленинград. Семья, живущая "на собом положении", тайно встречает Новый год за обильным столом. Но неожиданно в доме появляются незванные и голодные гости. Действие "Праздника" происходит в течение одной ночи - с 31 декабря на 1 января. Героев в кадре шесть, еще один за кадром,- так вкратце рассказывает о своем замысле режиссер.
Декорации - огромная новогодняя елка, украшенная новогодними игрушками, на столе будет курица и шампанское. Но курицу некому приготовить. Кухарку, которая кормила семью Воскресенских, накануне забрали. А тут еще гости пришли - голодная девушка, которую привел младший сын, и незнакомый мужчина со старшей дочерью.
Это история про людей, которые даже в самые трудные времена умудрялись жить лучше всех. Такое было, такое все еще есть, и хочется, чтобы такого больше не было. Вот, почему мы хотим снять это кино. И хотим снять его с вашей помощью, - говорил режиссер, объявивший сбор средств на съемку "Праздника" о блокадном Ленинграде.
По словам авторов фильма, они, конечно, пытались найти деньги на блокадный "Праздник" обычным способом - через спонсоров и продюсеров. Но после скандалов вокруг "Матильды" и "Смерти Сталина" люди с деньгами не хотят рисковать. Но и режиссер откладывать свою идею в долгий ящик тоже не захотел. И сам стал продюсером. А народ, чем мог, помог.
Согласно информации на краудфандинговой платформе "народного финансирования" Planeta.ru, авторам проекта удалось собрать 127 тысяч 77 рублей. Из заявленных полутора миллионов. В общем, "Празднику" все же быть.
Как в этом не страшно признаться, но это комедия, местами черная, но чаще светлая и новогодняя. Большая часть работ уже позади. Мы сняли фильм, и сейчас находимся в стадии монтажа. Скоро предстоит озвучание. И я верю, что скоро мы этот фильм доведем до зрителя, и все будет хорошо. И даже лучше, - говорит режиссер .
C.-ПЕТЕРБУРГ, 27 дек — РИА Новости, Любовь Лепшина. В предпраздничной суете сегодня не многие вспоминают о том, что семь десятилетий назад измученные голодом жители города на Неве встречали Новый год под бомбежками и обстрелами в промерзших домах. Корреспондент РИА Новости встретилась с блокадниками, которые рассказали, как отмечался этот праздник в осажденном Ленинграде.
Девушки под бомбами
Зима 1941-1942 годов выдалась непривычно суровой для Петербурга. Вера Николаевна Эльяшова, которой тогда было 20 лет, вспоминает, что в первый военный год морозы начались уже в ноябре, и лютый холод был едва ли не страшнее голода.
"В нашей комнате в общежитии было очень холодно, внутри помещения была минусовая температура. Спали мы в верхней одежде, а укрывались матрасами. Они были очень тяжелые, но зато помогали сохранить тепло. И хотя у нас в комнате была печка-голландка, мы ее практически не топили. Потому что было нечем", — вспоминает Вера Николаевна. Она рассказала, что в таких тяжелых условиях они оказались после того, как в середине ноября в их студенческое общежитие попала фугасная бомба.
"В тот день мне не дали выходной, и я уехала на работу - рыть окопы на станции Ручьи. Возвращалась я такой уставшей, что не сразу поняла, в чем дело. Я шла по коридору и тут перед собой увидела обрыв. Только тогда я услышала какие-то крики, плач… увидела, что нет света, и поняла в чем дело. В тот день погибло много моих друзей, но все девочки из нашей комнаты остались живы, лишь потому, что их там не было, как и меня", — рассказывает Вера Николаевна.
Более 800 млн руб потратят на подготовку к 70-летию снятия блокады Правительство Петербурга потратит 808,7 миллиона рублей на организацию праздничных и памятных мероприятий к 70-й годовщине полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады, сообщает администрация города по итогам заседания координационного совета по делам ветеранов.Именно здесь, во флигеле разрушенного бомбой общежития, в закопченной, темной и холодной комнате девушки и встречали 1942 год. Ни о какой елке и украшениях даже и речи не было. "Сейчас мы будем встречать 42-ой год. Я сижу в пальто, но все равно холодно. Горит жуткая коптилка. Мы из-за нее закопченные, хотя мылись", - написала Вера Эльяшова тогда в своем дневнике.
Вопрос личной гигиены был для молодых девчонок очень важным, но соблюдать ее в условиях блокадного города было совсем непросто."От грязи мы очень страдали, она унижала. И мы, во что бы то ни стало, решили привести себя в порядок. Воду мы носили из проруби Малой Невы, добыли какие-то щепочки, бумагу и в топке печки подогревали понемногу воду", - делится воспоминаниями блокадница.
Поскольку в комнате был минус, сам процесс тоже был не простым. "Мылись мы… в пальто. Высовывали одну руку, мыли, вытирали и снова засовывали в пальто и так дальше. Так, по частям, помогая другу, привели себя в порядок и даже умудрились не простудиться", - рассказывает Вера Николаевна.
Подарок от Совинформбюро
Несмотря ни на что, вспоминает Вера Николаевна, девушки постарались сделать "шикарный" новогодний стол.
"Мы откладывали к празднику хлеб, выделяя понемногу из ежедневной нормы. Кроме того, мне посчастливилось получить топленое масло в Елисеевском. Помню, я шла по заснеженному Невскому проспекту, прижимая к себе масло. И тут начался артобстрел. И тогда я подумала: как будет обидно, что меня вот сейчас убьют, а я так и не попробую это масло", - рассказывает она. К счастью, ей удалось благополучно добраться до дома.
Еще одним незабываемым новогодним впечатлением для Веры Николаевны стал голос Ольги Берггольц, который она впервые услышала именно в те дни, во время встречи 1942 года.
"Тогда я еще не знала, кто такая Ольга Берггольц, но строчки ее стихов сразу нашли отклик в душе. "Я жила в Ленинграде в декабре 41 года…", - я тогда подумала, что и я могу о себе так сказать", - говорит блокадница. И голос ее дрожит от нахлынувших воспоминаний.
Но самым главным новогодним подарком для молодых девушек стало сообщение Совинформбюро о том, что наши войска сумели отбить у врага Керчь и Феодосию.
"Когда в 6 утра радио сообщило об этом, мы все лежа запрыгали на кроватях. Какое счастье!" — такую запись в своем дневнике сделала девушка 31 декабря 1941 года.
Выжить в Новый год
Хотя в тот блокадный Новый год чуда ждали все. Дети, как и положено, воспринимали этот праздник по-особенному.
"Мне казалось, что в этот день война должна была остановиться, закончится. Это же Новый год!", — вспоминает Валентина Петровна Короткова, которой в 41-м исполнилось 11 лет. Девочкой она пребывала в уверенности, что ничего страшного в такой день точно не может случиться. Однако именно тогда маленькая Валя "родилась" во второй раз.
"В ту зиму было очень много снега, никто его не убирал с улиц, приходилось ходить по узеньким тропкам. Помню, я тогда шла и смотрела на застывшие огромными сугробами трамваи, и мне уже не верилось, что они когда-то ходили… В общем, была погружена в свои мысли настолько, что не сразу поняла, что начался обстрел. Помню только, как чьи-то руки затащили меня в ближайшую арку, где уже прятались несколько человек", — рассказывает она.
Однако девочка, уже привыкшая к обстрелам, в этот раз не захотела пережидать налет в укрытии. "У меня в голове была одна только мысль: мама меня ждет, она слышит, что начался обстрел и волнуется, надо скорее бежать домой", - объясняет Валентина Петровна. Девочка вырвалась из рук женщины, которая прижимала ее к себе, и побежала прямо под снаряды. Но стоило ей удалиться на пару десятков метров, как в ту самую арку попала бомба или снаряд. Погибли все, кто там находился, а Валентина осталась жива.
"Елочкин чай"
Насколько ей повезло, маленькая Валя осознала значительно позже, а тот момент потрясение было слишком велико. Впрочем, в тот первый блокадный Новый год в семье Коротковых произошло еще одно маленькое чудо.
"Мама очень хотела сделать нам праздник, но у нас не было игрушек, потому что дом, в котором мы жили раньше, разбомбили… пропали и все наши вещи. Тогда мама решила принести нам живую елку, но у нее не хватило сил… И тут ее, плачущую, увидел военный с фронта, он нес елку… то ли домой, то ли еще куда-то. Тогда он у своей елки обломал нижние ветви и отдал маме, чтобы она хотя бы их принесла нам", - вспоминает женщина.
У нескольких веток ее мама оборвала иголки и заварила на них чай. "Мы назвали его "елочкин чай", он казался нам таким вкусным, горячим… и так вкусно пах!" — говорит Валентина Петровна. На их праздничном столе кроме этого "чая" и кусочков хлеба не было больше ничего.
Клей с игрушками
Необычная история, связанная с главным новогодним деревом, произошла и в одном из детских садов блокадного Ленинграда. Как пишет Елена Дмитриева в своей книге о педагогах блокадного времени "Мы храним бесценное наследство", воспитатель Евдокия Чугай решила устроить детям праздник - принести живую елку.
За ней Евдокии пришлось идти на окраину города целый день, но сил у нее не оставалось даже на то, чтобы срубить деревце, не говоря уж об обратном пути. Женщине пришлось заночевать в сторожке на кладбище. И только мысли о счастливых детских улыбках помогли ей пережить страшную и холодную ночь.
"Увидев елку, дети на несколько мгновений забыли о войне, забыли о голоде. Впервые у них появилось желание что-то сделать. Они решили склеить игрушки, чтобы украсить елку", - пишет Дмитриева.
Тогда воспитательница выпросила на кухне половину чайной ложки муки, сварила клейстер, разлила его по тарелочкам и вышла за ножницами. Когда она вернулась, малыши плакали - почувствовав, как вкусно пахнет клей, дети не удержались и без разрешения съели его. Успокоив малышей, Евдокия выпросила еще немного муки, и игрушки все-таки украсили елку.
Такие крохотные радости посреди огромного горя помогали поддерживать надежду в маленьких и взрослых ленинградцах.
В самую лютую из ленинградских зим в домах не было света, воды, тепла. Дистрофия начала истреблять население.
Эти Новогодние дни остались в дневниках ленинградцев:
Иосиф Серебряный — художник. «Не могу забыть встречу Нового 1942 года в одной из комнат Союза и наш „богато“ сервированный стол, покрытый белоснежной скатертью.
Чего только тут не было, блюда на любой вкус - колбасы, рыба, икра… И все это… — где красками, где бутафория, но сделано было искусно. А в натуре лишь сэкономленный „эрзац“ — хлеб, котлеты из конины и немного пива».
Боря Капранов (16 лет). «31 декабря 1941 г. Сейчас дров нет, в комнате мороз, кипятку согреть негде, хоть помирай. Неудивительно, что на улице падают люди от истощения. В Ленинграде в день помирают, говорят, от 6 до 9 тысяч человек.
Фото из архива Питера. Новый год в блокаде.
Сегодня последний день старого года, и новый встречать нечем.
Только и слышно, что скорей бы увезли из Ленинграда, хоть бы раз поесть вдоволь хлеба и картошки или чего-нибудь. Вырваться бы из Ленинграда и уж больше бы сюда не поехали».
Владимир Фокин — мастер завода. «1 /I - 1942 года. Новый год справили хорошо. Полина напекла по одной лепешке из картофельной кожуры, где она достала эту кожуру я не знаю.
Я принес две плитки столярного клею, из которого сварили студень, ну и по тарелке „бульона“.
Вечером ходили в театр смотрели постановку „Машенька“. Но смотреть было неприятно, в помещении холод такой же, как и на улице, все зрители сидят в инее».
Из книги А.Бурова «Блокада день за днем». «31 декабря 1941 г. Один из самых тяжелых дней очень тяжелого декабря. И все-таки наперекор всему в городе ощущается приближение праздника. Почти 50 тысяч ленинградских школьников собираются встретить его у новогодних елок. К празднику готовятся и детские сады.
Не смотря на нехватку горючего, автомобилисты привезли из лесу 1000 елок.
Положение с продовольствием крайне тяжелое, но город позаботился о праздничных угощениях для детей. Из глубокого тыла для детских садов Ленинграда в Кобону прибыли даже мандарины».
З има 1941/1942 года была с лютыми морозами (до –42 0 С). В одной из школ Красногвардейского района стояла нарядная елка и ждала детей. Городской транспорт бездействовал. Мама, Мамаева Евгения Ивановна, будучи директором школы, обратилась к директору совхоза «Ручьи» с просьбой о выделении трех подвод. И нас - детей, укутав в одеяла и полушубки, повезли лошадки на Николаевский проспект (ныне проспект Мечникова) в школу, в которой теперь расположен детский центр досуга. Лились мелодии из механически заводящегося патефона. Ни хороводов, ни танцев, ни пения - у окон и стен стояли изможденные дети. Худоба у иных такая, словно скелеты, обтянутые кожей, многие с неумытыми лицами и грязными руками - водопровод и канализация не работали. У многих ребят в руках были стеклянные баночки, традиционных подарков не было, нас угостили обедом. Что было на первое - не помню, а на второе - каша с крохотной котлеткой, что было уложено в баночки: все затем делилось на всех домашних. Вот так был отмечен новый 1942 год. Мне было тогда 10 лет.
Мама умерла в июле… Папа погиб на фронте… И мы с сестрой Лизой стали жить с тетями - сестрами мамы, окруженные заботой и вниманием.
Новогодняя елка 1943 года помнится на Петроградской в кинотеатре «Молния». Мы - дети заполнили зрительный зал, расположившись по рядам на сиденьях, а на сцене около зажженной елки выступали артисты - декламировали, пели для нас (елка была зажжена от аккумулятора, принесенного солдатами). И вдруг объявили: «Воздушная тревога!». Нас взрослые выводили в бомбоубежище и каждому вручали пакет с небольшим набором сладкого.
Все 900 дней блокады мы прожили в Ленинграде. Мы - дети посещали госпитали, устраивали концерты для раненых, чинили им белье и штопали носки, писали по их просьбе письма родным и близким.
Хазова Н.В. член ОО «Блокадник» СВАО г. Москвы
«Хлеба опять нет - только мороз и покойники»
Ленинград 23 декабря 1941 г. Мороз под тридцать градусов, уже давно выпал снег, который никто не убирает, и все ходят по протоптанным тропинкам. Как всегда утром, я иду в соседний дом № 11 в булочную за хлебом (мне 12 лет), выдают по карточкам по 125 граммов и мне и маме. Хлеб тяжелый и вязкий, муки не больше 50%, остальное - бумага и какие-то добавки.
В полутемной булочной (электричества давно нет) стоят всего 5–6 женщин, молчаливые и растерянные, такое же выражение лица и у продавщицы. Я подхожу к прилавку. «Девочка, сегодня хлеба выдавать не будем, на хлебозаводе нет воды и электричества», - говорит она мне. Я выхожу на улицу. «С чем же мы будем пить кипяток, который уже готовит на «буржуйке» мама, и никаких продуктов у нас уже давно нет». Конец месяца, наши карточки уже отоварены, остался только один талон на 200 граммов крупы. Беру дома карточку и иду в дом № 6 на другой стороне улицы (мы жили на Смольном проспекте), покупаю ячневую крупу, так как другой нет и, крепко прижимая к груди маленький пакетик, иду домой. Светло. Уже повезли на санках покойников, завернутых в простыни и привязанных к санкам веревками, они плоские и прямые, как доски. Их везут через Неву, которая совсем рядом, по Охтинскому мосту на Пискаревское кладбище. Никто не плачет и не разговаривает.
25 декабря - хлеба нет. Мы с мамой почти целый день лежим в кровати и слушаем радио. Передают прекрасную симфоническую музыку и стихи. Утром на нашем проспекте - сплошной поток покойников. Проехали две грузовые трехтонки с высокими бортами, доверху наполненные мертвыми замерзшими подростками-ремесленниками в своих черных шинелях и в шапках с торчащими во все стороны руками и ногами. Бегу домой, так как смотреть на это уже нет сил.
31 декабря пришел домой на Новый год мой опухший, почерневший папа, еле-еле передвигая ногами. Он служил в ПВО судостроительного завода «Северная Верфь» и сказал, что 26 декабря в городе умерло от голода 126 тысяч человек. Позднее эта цифра встречалась мне в официальных и печатных изданиях.
Колесникова И.П. член ОО «Блокадник» СВАО г. Москвы
Как я осталась живой!
Я родилась в прекрасном городе Ленинграде. Когда началась война, мне было восемь лет. Родители были в длительной командировке, папа был военным. Я осталась с бабушкой и дедушкой. Жили мы на Васильевском острове, в Гавани.
8 сентября 1941 г. немцы замкнули кольцо блокады по суше. Снабжение стало возможным только по воздуху или через Ладожское озеро. Многократно начали снижать нормы выдачи продуктов, а выдача хлеба сократилась до 125 граммов. Это был блокадный хлеб - черный, тяжелый, с суррогатами. Начались морозы. Холодно и голодно.
Дедушка был очень высокий, крупный. Все время говорил: «Таня, я есть хочу, свари мне фикус». Этот цветок рос в изголовье его кровати и был очень высоким. Бабушка долго отказывалась, а потом все-таки сварила. Он съел и говорит: «Вот теперь я усну». На следующий день дедушка умер. Мы с бабушкой на саночках отвезли его к месту, где складывали всех мертвых. Бабушка все говорила: «Держи его ноги, они почему-то сваливаются», а я боялась.
Мы с бабушкой остались вдвоем. Морозы крепчали. Стекла вылетели во время бомбежки и обстрелов. Окна забили фанерой, завесили одеялом. Топлива не было, темно, одна коптилка. Мы вместе ходили за водой, хлебом. Бабушка боялась оставлять меня одну. Идти было трудно, повсюду слежавшийся снег, сугробы.
Бабушка стала слабеть, часто отдыхала. Спали одетыми вместе в одной кровати, она прижимала меня к себе, чтобы было теплее. Ночью во время бомбежек вставали и шли в бомбоубежище.
В одну из ночей она меня не будила, чтобы встать, а я радовалась, что можно поспать. К утру, когда повернулась к ней, она как-то резко от меня отстранилась. Я стала ее тормошить - не просыпалась и была холодной. Бабушка была мертвой. Было очень страшно. В комнате холод, мрак, грязь. Я кое-как перебралась через нее, свалилась с кровати и спряталась в шкафу, который стоял в коридоре. Я пролежала там трое суток, пока меня не подобрали отряды МПВО и перевезли в квартиру, где были подобраны дети, такие же, как я. Я долго болела - не могла оправиться от дистрофии. Потом туберкулез, глухота. Но я все-таки выжила, хотя и сейчас еще страдаю от последствий голода. Почти все мы стали инвалидами.
Миндель И., член ОО «Блокадник» СВАО г. Москвы
Новогодняя елка сорок второго года
Теперь, спустя столько лет, я с удивлением вспоминаю этот странный праздник. Все, чем одарили тогда меня, десятилетнего, и тысячи моих сверстников, везли по ладожскому льду. «Новогодние подарки ленинградским детям!» - такие транспаранты привешивали к бортам полуторок. И называли эти подарки грузом особого назначения. И берегли, как снаряды и другие боеприпасы. Но об этом вычитал в книгах позже. А тогда…
Как-то вечером раздался настойчивый стук в дверь и послышался такой знакомый голос, от которого я отвык за блокадные месяцы: после нескольких уроков в родной школе в самом начале сентября занятия там прекратились, переместившись на месяц-полтора в бомбоубежище. Но с наступлением морозов и голода никто уже на занятия в бомбоубежище не ходил. Это была моя учительница Любовь Яковлевна с первого по третий класс. Она шумно поздравила нас с прибавкой хлебной нормы. Именно с этого дня иждивенцам и служащим, к кому относились мама, я и младшие брат с сестрой, норму увеличили со 125 до 200 граммов. Было 25 декабря сорок первого. И о прибавке мама узнала еще утром в булочной.
Конечно, Любовь Яковлевна обходила своих учеников не только для того, чтобы поздравить с прибавкой. Она принесла пригласительный билет на праздник новогодней елки. Это праздник устраивался в тридцатой школе - на углу проспекта Маклина и нашей улицы Печатников. Там будут давать подарки. И еще ребят ждет новогодний сюрприз.
И вот наступил этот день. Поверх свитера и рейтуз я надел свое выходное - матроску. Эта синяя блузочка с отложным воротником в белых кантиках была связана в моей памяти с довоенными праздниками: днями рождений и воскресными прогулками с родителями - в зоопарк или в соседний садик. Мама молча завязала на мне, уже одетого в пальто и шапку, толстый платок, чтобы не замерз. И наказала помнить о младших - сестре и братике: не раскрывать подарок и принести его домой нетронутым. Навсегда запомнил этот новогодний утренник. Елка стояла в углу спортзала, увешанная стеклянными и бумажными игрушками. Только ни свечек, ни лампочек на ней не было: электричество давно отключили, а вместо свечек везде освещалось коптилками. Но помнится, что платки, пальтишки и шубки все дети оставили в раздевалке: значит в зале было тепло. То ли протопили, то ли каким-то образом нагрели обширный спортзал - не знаю.
Незнакомая учительница по музыке играла на рояле, а Любовь Яковлевна и другие преподаватели пытались сбить нас в хоровод. Но это им никак не удавалось. Не было ни сил, ни охоты двигаться. И елка не вызывала у нас, детей, никакого интереса. К тому же наше внимание было приковано к столам, составленным в ряд вдоль одной из стен зала. А на столах - глубокие тарелки и возле каждой - ложка и вилка. Я сразу догадался, что будут кормить. И понял, о каком сюрпризе говорила Любовь Яковлевна. И уже ждал этого.
Плохо помню, чем нас еще занимали учителя. Кажется, читались стихи, пелись в разнобой песенки и загадывались загадки. Время тянулось и тянулось, а за столы не приглашали. И вот, наконец, долгожданная команда - садиться. Распахнулись двери - и две тетеньки в белых халатах и колпаках на голове вкатили тележку. А на тележке - алюминиевые чаны, над которыми поднималось облако с таким дурманящим запахом живой кухни.
Тот блокадный обед из трех блюд на празднике новогодней елки врезался в память навсегда. На первое - суп с вермишелью с удивительно вкусной клейкой гущей. На второе - котлета и пюре из сушеной картошки, в котором попадались полутвердые, не разваренные кусочки. На третье - компот из сухофруктов с кругляшками яблок на донышке стакана. И еще ломтик черного хлеба. О, это был замечательный праздник! Любовь Яковлевна со слезами на глазах обходила своих бывших третьеклассников и уговаривала не глотать непрожеванное. Спешить, мол, некуда. Обстрела нет. А после обеда можно еще поиграть и повеселиться. Не поручусь, что мы и вправду веселились после обеда. Помню только, как вручили каждому красочный кулек с подарком. А в кульке - пачечка печенья, длинненькая шоколадка и несколько конфет. По дороге домой не удержался и все-таки съел одну или две конфеты, а маме соврал, что ничего из подарка не трогал. Этот подарок мама разделила потом на всех и растянула на несколько дней. И все сокрушалась, что младшеньким ничего не полагалось: одаривали только школьников… После нового года мы прожили в Ленинграде еще восемь месяцев: нас вывезли по Ладоге в сентябре сорок второго.
«Этого нельзя забыть никогда»
Я, Родина (Становова) Зинаида Александровна, прожила все 900 дней и ночей блокады в пригороде Ленинграда, на ст. Борисова Грива, в 7 км от Ладожского озера, через которое проходила «Дорога жизни».
Тяжелейшие испытания, которые обрушились на жителей Ленинграда, были так же неожиданны, как и появление противника у его стен. Вначале это были артиллерийские обстрелы и воздушные бомбардировки, которым по своей силе и продолжительности не подвергался ни один город в годы Второй мировой войны. Потом пришли голод, холод и массовая смертность.
Прошло 65 лет с начала Ленинградской блокады, но в памяти сохранилось все то, что нельзя забыть никогда. Я расскажу о двух случаях из моей блокадной жизни.
Я, семилетняя девочка, вместе со своей бабушкой Натальей Михайловной в середине сентября 1941 г. пошла за клюквой на Ладожское болото. Собирая ягоды, мы вдруг услышали дикий звук летевших немецких самолетов, которые, отбомбив Ладожскую переправу, возвращались обратно. Но один самолет спустился так низко, что я запомнила его на всю жизнь - лицо фашиста, его очки, ухмылку и как, нажимая на гашетку, он начал поливать нас смертельным огнем и так до тех пор, пока мы не добрались до опушки леса. На болоте укрыться негде и мы ложились на кочки, а когда фашист делал новый заход, мы бежали, а потом опять в кочки. Вокруг свистели пути. Вспоминая сейчас об этом, с содроганием думаю, каким же надо быть чудовищем-человеком, чтобы гоняться по болоту за ребенком и старым человеком. Добрались с трудом до леса, отдохнули и пошли домой со словами бабушки: «Зинушка, больше никуда не пойдем».
Был уже 1942 г. Открыли школы, собрали детей, которые были еще живы, но голод делал свое подлое дело. Я слегла, уже не вставала, полная дистрофия. А рядом стояла воинская часть, и бойцы меня часто видели и даже сухариком угощали, я ходила мимо этой части в школу. И когда бойцы узнали от моей мамы, что я умираю, они взводом отказались от суточного пайка и принесли его мне (их было трое матросов и одна девушка). Вот благодаря таким поступкам в то суровое (голодное, холодное) время спасались ленинградцы. Спасибо тем людям, низкий поклон и вечная память о них и их подвигах. В такую жестокую годину дать человеку сухарик, «дуранду» или что-то еще - это героизм души и тела.
А почему мы не эвакуировались? Нас, троих детей, много раз пытались отправить через «Дорогу жизни», но моя мама не могла выехать с нами, так как она была военнообязанная (она работала на железной дороге Ленинград–Ладожское Озеров, и нас, детей, должны были эвакуировать одних, да еще разделить на разные возрастные группы, чему моя мама возражала. За нами несколько раз приезжала машина, грузила наши узелки (наши вещи были связаны на непредвиденный случай), а мы разбегались по указанию мамы, и машина уходила. Все это сложно описать словами - шла жестокая война, немцы взяли Шлиссельбург и комендант ст. Борисова Грива вызвал мою маму и пригрозил ей трибуналом, так как немец находился в 7–10 км от нас.
Но кому-то надо было, чтобы мы выжили и рассказывали детям в школах, на уроках мужества о жестокой блокаде Ленинграда.
Родина З.А. член ОО «Блокадник» СВАО г. Москвы
владислав григорьев
Празднику быть! Каким был Новый год в блокадном Ленинграде
В декабре 1941 года в Ленинграде оставались десятки тысяч детей. Они наравне со взрослыми испытывали голод и холод первой блокадной зимы, ужас от бесконечных артобстрелов города. Лишить их в такое беспощадное время еще и новогоднего праздника было бы кощунственно. И он состоялся! В город привезли тысячу новогодних деревьев. А по Ладоге шофер Максим Твердохлеб под обстрелом вражеских истребителей (его машина получила 49 пробоин!) доставил с Большой земли мандарины.Вот как об этом празднике вспоминают его участники.
Декабрь 1942 года. В продаже - елочные украшения. ФОТО В. ФЕДОСЕЕВА
«Это было 6 января 1942 г. В этот день мы, школьники старших классов, праздновали елку в помещении Малого оперного театра. Начало праздника было назначено на 11 часов. Но еще задолго до того ребята, несмотря на сильный мороз, стали собираться у театра.
При входе мы обменивали наши пропуска на театральные билеты. На обратной стороне каждого стояла цифра. Она показывала, в какую очередь получать обед. Войдя в фойе, мы остановились в изумлении от красиво украшенных елок, весь театр был освещен электричеством. Это тоже оказалось сюрпризом, так как почти ни у кого света дома не было.
Праздник начался спектаклем театра имени Ленинского комсомола «Овод». В зале и на сцене было очень холодно, но слушали внимательно. В антрактах ребята выходили в фойе, где играло несколько оркестров, беседовали с артистами. После спектакля был обед, который в те суровые январские дни стал очень ценным подарком. На обед дали суп с лапшой, граммов сто пшенной каши и немного желе, ломтик хлеба граммов в пятьдесят...»
Ю. Артюхин
«В нашу 367-ю школу в канун 1942 года друзья-воины привезли на артиллерийском лафете елку. Мы украсили ее по-особому, повесив на ветки шерстяные и ватные носки, рукавицы, яркие кисеты. Это все сделали мы в подарок бойцам».
Т. Рудыковская (Григорьева)
«Для малышей организовали елки в школах и детских садах с выдачей подарков. Для нас, старшеклассников, устроили две общегородские елки.
Я получила пригласительный билет в театр. Мне это казалось неправдоподобным: в голодном, холодном осажденном городе - и вдруг елка! Но вместе с радостью охватила тревога. Внизу мелким шрифтом было напечатано: «Раздеваться обязательно».
Что же делать? Уже более двух месяцев мы не раздевались вовсе. 5-го ноября в наш дом попала бомба. Половина здания разрушена. В нашей части дома выбиты все стекла. Мы заделали окна фанерой, но все же ветер свободно гулял по квартире...
Я достала праздничное платье из замороженного шкафа в обледенелой комнате, согрела немного воды, вымылась, оделась и пошла пешком туда, где ждало нас чудо из чудес.
В театре все оказалось по-настоящему. Гардеробщики раздели нас. Мы немного поежились, но заняли свои места. После спектакля прошли в фойе. Стоял чудесный морозный день. Фойе было залито солнцем и украшено елками. Но, главное, здесь стояли покрытые белоснежными скатертями столы. Нас ждал неправдоподобный для тех суровых дней горячий обед из трех блюд. На первое подали в горшочках горячий суп с куском хлеба, на второе - котлетку с гарниром и на третье - кисель. Как мы были благодарны взрослым за эту елку-сказку!»
Е. Канн (Элькинд)
«Новый год пришел с замечательным праздником, который устроили для нас шефы-моряки с военного корабля, стоявшего на Неве. В большом зале стояла елка, а потом был концерт. Запомнился шуточный номер. Ведущий объявил: «Выступает Ляля Черн... рыжая!». (Ляля Черная до войны была популярной цыганской певицей). На сцену вышел бравый матрос, одетый в длинное женское платье и в огненно-рыжем парике... Пел он женским голосом, имитируя манеру эстрадных звезд. Мы хохотали так, что щеки болели. Я смеялась впервые после сентября 1941 года».
М. Ткачева (Сергеева)
Ранее «Санкт-Петербургские ведомости» узнали мнение ветеранов насчет «черной комедии» о блокаде Ленинграда под названием «Праздник»,
Комментарии
Самое читаемое
Огромное цветное панно «Поезд в пути», размером четыре на шесть метров, было преподнесено от работниц-активисток женсовета железнодорожного депо станции Шепетовка.
Например, пудостский травертин использовался при строительстве Петропавловской крепости, царских дворцов в Петербурге и загородных резиденций.
На Большой Пороховской улице, 18 расположился каменный особняк в модном для XX века стиле северного модерна. Рассмотрим его поближе.
Фальшивые монеты различного достоинства всплывали тут и там, а вскоре в полицию стали поступать заявления «о довольно странных находках».
Инцидент, который произошел 4 ноября 1928 года на фабрике «Скороход», имел самые серьезные последствия.
Ветерану-фронтовику, полковнику в отставке Александру Смирнову исполнилось 100 лет. Мы узнали о том, что ему довелось иметь дело с сверхсекретными реактивными минометами. Их еще даже не называли «катю...