в пьесе Островского «Гроза

Литератор Юрьев отмечал: «Грозу» не Островский написал, «Грозу» Волга написала». Действие пьесы происходит в городе Калинове, расположенном на берегу реки Волги. Это вымышленный провинциальный городок, в котором царят жестокие нравы. И это кажется очень странным, поскольку живописная природа этого уютного городка, близость прекрасной реки Волги должны располагать людей к миру, любви и согласию.

Богатые купцы городка создали здесь свой мир, в котором все решают деньги. Настоящими «хозяевами» Калинова являются Дикой и Кабаниха. Кулигин говорит: «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие!. . А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтоб на его труды даровые еще больше денег наживать».

Богатая купчиха Кабаниха властвует в своем доме, соблюдая изжившие себя порядки и обычаи. Кабаниха считает, что жена должна бояться своего мужа. Ей и в голову не приходит, что отношения между мужем и женой могут быть другими – теплыми, нежными, а главное – строиться на основе взаимного уважения. Она заставляет сноху Катерину бросаться в ноги уезжающему мужу и ругается на нее за то, что она при этом не воет. От сына Кабаниха требует, чтобы он бил свою жену.

Дикой, как и Кабаниха, относится к «темному царству». Между ними много общего: оба грубые, невежественные, держат в страхе своих домочадцев. Драматург осуждает невежество Дикого, который искренне считает, что гроза – это не явление природы, а божье предзнаменование. Дикой очень жестокий человек. Он заявляет: «Захочу – помилую, захочу – раздавлю».

«Жертвами» купцов являются несчастные мужики, которых они обирают. Дикой без зазрения совести говорит, что он одному не доплатит копейку, другому, вот так у него тысячи и «составляются».

«Жертвы» Дикого и Кабанихи - Тихон, Варвара и, конечно же, Катерина.

Своего рода жертвой «темного царства» является дочь Кабанихи Варвара. Именно благодаря матери она выучилась лгать, изворачиваться, привыкла к мысли: «можно делать все, что угодно, лишь бы все шито-крыто было». Став жертвой домашнего произвола матери, Варвара предпочла убежать из дома со своим женихом, не желая жить в доме, подобном тюрьме.

Очень привлекателен образ Катерины. В родительском доме Катерина жила как вольная птичка, ее ласкали, холили, она не знала, что такое грубость, жестокое обращение. Выйдя замуж за Тихона, она попала в семью, в которой окрики, грубость, ругательства были обычными явлениями. Молодая женщина сильно тяготится этой жизнью. Она с горечью говорит о том, что человек не летает так, как птица.

Катерина – нравственно чистая женщина. Поэтому проснувшееся чувство к Борису она воспринимает как страшный, несмываемый грех. Для нее, замужней, в церкви венчанной женщины, любовь не к мужу, а к другому человеку есть нарушение христианской морали. Семья, верность для нее святые понятия.

Почему же тогда Катерина согрешила с Борисом? В этом есть вина людей, являющихся «хозяевами» жизни. Атмосфера, которую создала в своем доме Кабаниха, и в которой вынуждена жить ее сноха, настолько мрачная, тягостная, что Катерина, сама того не осознавая, хочет вырваться из этой домашней тюрьмы. И тут появляется Борис, судьба которого так же безрадостна, как и ее собственная…

Невольно возникает мысль: Катерина не совершила бы грех, не оступилась бы, если бы ей было хорошо в доме, который должен был стать (но не стал) для нее родным. Ее любовь к Борису есть побег от непонимания, произвола, жестокости. Запоминается сцена отъезда Тихона. Катерина, боясь саму себя, умоляет мужа взять ее с собой. Но Тихон не понимает, не видит, что с женой происходит что- то страшное. Для него эта поездка – счастье, повод вырваться из дома, отдохнуть от материнского произвола. Возможно, если бы Тихон поговорил с Катериной по душам, не случилось бы того, что случилось. Но Кабаниха сделала свое страшное дело: настолько подавила волю сына, настолько подчинила его себе, что он не в состоянии самостоятельно мыслить, чувствовать. Это делает за него мать.

Выстраивается цепочка: Катерина - жертва Кабанихи, но в какой-то степени ее губят слабохарактерность, никчемность, безволие мужа, то есть качества, которые являются следствием деспотизма Кабанихи. Таким образом, он – тоже жертва. Тихон, благодаря матери, превратился в безвольное, слабохарактерное существо. Он никогда не протестует, не ропщет, делает все, что велит ему мать.

Глядя на мертвую жену, он жалеет, что не погиб вместе с ней: «хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучаться?»

Борис, племянник Дикого, тоже жертва.

Дореформенные времена (пьеса написана в 1859 г.). Они живут в полном неведении того, что совершается на белом свете. Но за внешним спокойствием жизни кроются суровые,

Мрачные нравы. Центральными фигурами этого “темного царства” невежества и произвола являются в драме Дикой и Кабаниха.

Дикой - купец-самодур. Он привык к беспрекословному повиновению окружающих, которые идут на что угодно, лишь бы не прогневить его. Особенно тяжело приходится домашним, которые, спасаясь от его ярости, целыми днями прячутся на чердаках и в чуланах. Вконец затравил Дикой своего племянника, Бориса, зная, что тот находится от него в полной материальной зависимости. Благодаря деньгам он держит в своих руках всю бесправную массу обывателей и издевается над ними.

Сдерживает свой нрав он лишь перед теми, в ком он видит ровню себе, в том числе и перед Кабанихой. Деспотизм, необузданный произвол, невежество, грубость - вот те черты “жестоких нравов”, которые характеризуют образ самодура Дикого, типичного представителя “темного царства”.

Кабаниха прежде всего ханжа. Она прикрывает и оправдывает все свои действия идеалами

Патриархальной, церковной, домостроевской старины. Всех она хочет заставить жить по-старинке и не терпит ни в ком из окружающих проявления “своей воли”. Деспотизм ее в

Домашнем быту еще тяжелее, чем деспотизм Дикого. Кабаниха мучает, преследует свои

Жертвы изо дня в день, истязая их хладнокровно, назойливо. Семью она доводит

До полного развала. Она свела в могилу Катерину, из-за нее ушла из дому Варвара, а

Тихон, в сущности добрый, хоть и безвольный, человек, потерял всякую способность думать и жить самостоятельно.

Кабаниха, наряду с Диким, является суровой охранительницей устоев “темного царства”.

Центральным в драме “Гроза” является образ Катерины. Натура поэтически-мечтательная,

Впечатлительная, с характером по преимуществу “любящим, идеальным”, по

Определению Добролюбова, Катерина обладает в то же время пылкой и страстной душой. Она борется между двумя чувствами: любовью к Борису и сознанием “незаконности” этой

Любви. Катерина способна не только на смелые поступки, но и на полный разрыв с

Опостылевшей ей средой и жизнью. После родительского домашнего рая Катерина

Попадает в обстановку, от которой веет мертвящим холодом и бездушием. Попытки

Катерины найти отзыв в сердце мужа разбиваются о рабскую приниженность и

Недалекость Тихона. Любовь к Борису стала единственным смыслом ее существования.

Катерина готова на все для любимого человека, переступая даже те понятия о грехе и добродетели, которые были для нее священными. Внутренняя чистота и правдивость не позволяют ей лгать в любви, обманывать. Катерина не хочет и не может таить своего “греха”. Она публично, на городском бульваре, кается перед мужем и кончает жизнь самоубийством, бросаясь в воду. Этим она проявила свой отчаянный, хоть и бессильный протест против “темного царства”. По словам Добролюбова, в ее трагическом конце “дан страшный вызов самодурной силе...”

Светлым лучом в “темном царстве” можно назвать и Кулигина. Это бедный часовщик, механик-самоучка, мечтающий о том, чтобы найти вечный двигатель. Кулигин думает не о своей личной выгоде, а о благоустройстве родного города, о положении бедняков и т. п.. Кулигин, поэт, романтик, одинок в городе со своим восторженным отношением к природе. Кулигин и Катерина, каждый по-своему, освещают тяжелый мрак над мертвым “темным царством”.

К жертвам “темного царства” в пьесе относятся Тихон и Борис. Тихон с детства привык во всем повиноваться своей матери. Единственное заветное желание Тихона - это вырваться, хотя бы ненадолго, из-под ее опеки, загулять так, чтобы на целый год отгуляться. Тихон по-своему любит жену. Он от всей души жалеет ее и желает облегчить ее тяжелое положение. Но человек он не только безвольный, но и ограниченный, простоватый. Душевный мир Катерины для него слишком высок и непонятен.

Отказав ей в поддержке в самый критический момент ее жизни, он невольно становится

Одним из виновников ее гибели.

Борис искренно, по-настоящему любит Катерину, готов пострадать за нее, облегчить ее муки. Он единственный среди всех действительно понимает Катерину, но у него недостает решимости отстоять свою любовь, он не в силах помочь ей. Так “темное царство”, превратившее их в безвольных, забитых людей, не способных бороться за свое счастье, обрекло обоих на то, чтобы “жить да мучиться”.

В своей пьесе Островский поставил один из важнейших вопросов того времени -

Освобождение женщины от семейного рабства, ее раскрепощение.

«Гроза», как вы знаете, представляет нам идиллию «темного царства», которое мало-помалу освещает нам Островский своим талантом. Люди, которых вы здесь видите, живут в благословенных местах: город стоит на берегу Волги, весь в зелени; с крутых берегов видны далекие пространства, покрытые селеньями и нивами; летний благодатный день так и манит на берег, на воздух, под открытое небо, под этот ветерок, освежительно веющий с Волги. И жители, точно, гуляют иногда по бульвару над рекой, хотя уж и пригляделись к красотам волжских видов; вечером сидят на завалинках у ворот и занимаются благочестивыми разговорами; но больше проводят время у себя дома, занимаются хозяйством, кушают, спят, - спать ложатся очень рано, так что непривычному человеку трудно и выдержать такую сонную ночь, какую они задают себе. Но что же им делать, как не спать, когда они сыты?

Их жизнь течет ровно и мирно, никакие интересы мира их не тревожат, потому что не доходят до них; царства могут рушиться, новые страны открываться, лицо земли может изменяться как ему угодно, мир может начать новую жизнь на новых началах, - обитатели города Калинова будут себе существовать по-прежнему в полнейшем неведении об остальном мире.

Смолоду еще показывают некоторую любознательность, но пищи взять ей неоткуда: сведения заходят к ним только от странниц, да и тех уж нынче немного, настоящих-то; приходится довольствоваться такими, которые «сами, по немощи своей, далеко не ходили, а слыхать много слыхали», как Феклуша в «Грозе». От них только и узнают жители Калинова о том, что на свете делается; иначе они думали бы, что весь свет таков же, как и их Калинов, и что иначе жить, чем они, совершенно невозможно. Но и сведения, сообщаемые Феклушами, таковы, что не способны внушить большого желания променять свою жизнь на иную.

Феклуша принадлежит к партии патриотической и в высшей степени консервативной; ей хорошо среди благочестивых и наивных калиновцев: ее и почитают, и угощают, и снабжают всем нужным; она пресерьезно может уверять, что самые грешки ее происходят оттого, что она выше прочих смертных: «простых людей, - говорит, - каждого один враг смущает, а к нам, странным людям, к кому шесть, к кому двенадцать приставлено, вот и надо их всех побороть». И ей верят. Ясно, что простой инстинкт самосохранения должен заставить ее сказать хорошего слова о том, что в других землях делается.

И это вовсе не оттого, чтобы люди эти были глупее и бестолковее многих других, которых мы встречаем в академиях и ученых обществах. Нет, все дело в том, что они своим положением, своею жизнью под гнетом произвола все приучены уже видеть безотчетность и бессмысленность и потому находят неловким и даже дерзким настойчиво доискиваться разумных оснований в чем бы то ни было. Задать вопрос - на это их еще станет; но если ответ будет таков, что «пушка сама по себе, а мортира сама по себе», - то они уже не смеют пытать дальше и смиренно довольствуются данным объяснением. Секрет подобного равнодушия к логике заключается прежде всего в отсутствии всякой логичности в жизненных отношениях.

Ключ этой тайны дает нам, например, следующая реплика Дикого в «Грозе». Кулигин, в ответ на его грубость, говорит: «За что, сударь Савел Прокофьич, честного человека обижать изволите?» Дикой отвечает вот что: «Отчет, что ли, я стану тебе давать! Я и поважнее тебя никому отчета не даю. Хочу так думать о тебе, так и думаю! Для других ты честный человек, а я думаю, что ты разбойник, - вот и все. Хотелось тебе это слышать от меня? Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец. Что ж ты, судиться, что ли, со мною будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу - помилую, захочу - раздавлю».

Какое теоретическое рассуждение может устоять там, где жизнь основана на таких началах! Отсутствие всякого закона, всякой логики - вот закон и логика этой жизни. Это не анархия, но нечто еще гораздо худшее (хотя воображение образованного европейца и не умеет представить себе ничего хуже анархии).

Положение общества, подверженного такой анархии (если только она возможна), действительно ужасно.

В самом деле, что ни говорите, а человек один, предоставленный самому себе, не много надурит в обществе и очень скоро почувствует необходимость согласиться и сговориться с другими в видах общей пользы. Но никогда этой необходимости не почувствует человек, если он во множестве подобных себе находит обширное поле для упражнения своих капризов и если в их зависимом, униженном положении видит постоянное подкрепление своего самодурства.

Но - чудное дело! - в своем непререкаемом, безответственном темном владычестве, давая полную свободу своим прихотям, ставя ни во что всякие законы и логику, самодуры русской жизни начинают, однако же, ощущать какое-то недовольство и страх, сами не зная перед чем и почему. Все, кажется, по- прежнему, все хорошо: Дикой ругает кого хочет; когда ему говорят: «как это на тебя никто в целом доме угодить не может!» - он самодовольно отвечает: «вот поди ж ты!» Кабанова держит по-прежнему в страхе своих детей, заставляет невестку соблюдать все этикеты старины, ест ее, как ржа железо, считает себя вполне непогрешимой и ублажается разными Феклушами.

А все как-то неспокойно, нехорошо им. Помимо их, не спросясь их, выросла другая жизнь, с другими началами, и хотя далеко она, еще и не видна хорошенько, но уже дает себя предчувствовать и посылает нехорошие видения темному произволу самодуров. Они ожесточенно ищут своего врага, готовы напуститься на самого невинного, на какого-нибудь Кулигина; но нет ни врага, ни виновного, которого могли бы они уничтожить: закон времени, закон природы и истории берет свое, и тяжело дышат старые Кабановы, чувствуя, что есть сила выше их, которой они одолеть не могут, к которой даже и подступить не знают как.

Они не хотят уступать (да никто покамест и не требует от них уступок), но съеживаются, сокращаются; прежде они хотели утвердить свою систему жизни, навеки нерушимую, и теперь тоже стараются проповедовать; но уже надежда изменяет им, и они, в сущности, хлопочут только о том, как бы на их век стало… Кабанова рассуждает о том, что «последние времена приходят», и когда Феклуша рассказывает ей о разных ужасах настоящего времени - о железных дорогах и т.п., - она пророчески замечает: «И хуже, милая, будет». - «Нам бы только не дожить до этого», - со вздохом отвечает Феклуша. «Может, и доживем», - фаталистически говорит опять Кабанова, обнаруживая свои сомнения и неуверенность. А отчего она тревожится? Народ по железным дорогам ездит, - да ей-то что от этого?

А вот видите ли: она, «хоть ты ее всю золотом осыпь», не поедет по дьявольскому изобретению; а народ ездит все больше и больше, не обращая внимания на ее проклятия; разве это не грустно, разве не служит свидетельством ее бессилия? Об электричестве проведали люди, - кажется, что тут обидного для Диких и Кабановых? Но, видите ли, Дикой говорит, что «гроза в наказанье нам посылается, чтоб мы чувствовали», а Кулигин не чувствует или чувствует совсем не то, и толкует об электричестве. Разве это не своеволие, не пренебрежение властью и значением Дикого?

Не хотят верить тому, чему он верит, - значит, и ему не верят, считают себя умнее его; рассудите, к чему же это поведет? Недаром Кабанова замечает о Кулигине: «Вот времена-то пришли, какие учителя появились! Коли старик так рассуждает, чего уж от молодых-то требовать!» И Кабанова очень серьезно огорчается будущностью старых порядков, с которыми она век изжила. Она предвидит конец их, старается поддержать их значение, но уже чувствует, что нет к ним прежнего почтения, что их сохраняют уже неохотно, только поневоле, и что при первой возможности их бросят. Она уже и сама как-то потеряла часть своего рыцарского жара; уже не с прежней энергией заботится она о соблюдении старых обычаев, во многих случаях она уже махнула рукой, поникла пред невозможностью остановить поток и только с отчаянием смотрит, как он затопляет мало-помалу пёстрые цветники ее прихотливых суеверий.

Страница: [ 1 ]