Ученые уже много лет пытаются выяснить, как строились некоторые древние сооружения. Действительно, как? В нижних рядах кладки египетских пирамид и некоторых храмах использовались очень большие блоки весом от 40 до 200 тонн, которые нужно было транспортировать из каменоломен к месту строительства. В ливанском Баальбеке видим нечто поистине колоссальное, здесь вес каждого из элементов основания храма приближается к тысяче тонн, а самый большой блок, словно в насмешку оставлен в карьере в незавершенном виде.
По поводу возможности манипулирования подобными стройматериалами выдвигаются самые невероятные гипотезы, вплоть до участия в проектах атлантов, обладавших передовыми технологиями, а также титанов и космических пришельцев.
Однако, те исследователи, которые еще не утратили окончательно веры в человечество, потихоньку находят подтверждения тому, что древние ваятели могли обойтись и без потусторонней помощи. В частности, проводились эксперименты с транспортировкой и укладкой 2,5-тонных блоков, составляющих большую часть великих пирамид, появляются все более правдоподобные инженерные гипотезы . Но циклопические мегалиты и поныне ставят ученых в тупик: да, с тех пор больше никто никогда таких камней не таскал. Ой ли?
Лишь в одной стране было возможно проведение подобного эксперимента, доказавшего, что человеческим возможностям нет предела. Глыбу весом даже не 1000, а целых 1600 тонн перетащили без машин и тягловых животных - на пердячем пару
, с помощью простых приспособлений, которыми вполне могли воспользоваться те же египтяне. 400 человек, 8 км, 4 месяца. Так путешествовал в столицу Гром-камень, самый большой монолит, какой когда-либо переносили люди.
Гром-камень служит пьедесталом для конной статуи Петра I, более известной как «Медный всадник». Сооружение монумента было технически весьма сложной задачей, занявшей 14 лет. Подходящий для пьедестала камень - гранитную застывшую волну, отыскали сравнительно недалеко от Питера, нашедший его крестьянин получил 100 рублей - очень большие деньги. По местной легенде, своеобразную форму камень приобрел в результате удара молнии, расколовшей гранитную скалу. Отсюда и его название.
Первым делом вокруг валуна, глубоко ушедшего в землю, выкопали котлован, затем с помощью 12 рычагов и 4 воротов его приподняли и уложили на платформу. Огромная платформа была изготовлена из толстых бревен, а с нижней её стороны находились обитые медными листами деревянные желоба. Они покрывали такие же, уложенные на землю, переносные желоба-рельсы длиной около 90 метров, по которым во время движения перекатывались 30 бронзовых шаров диаметром 13,5 см. На этих «подшипниках» и покатили.
15 ноября 1769г. камень начал своё путешествие, всего в его транспортировке участвовало до 400 человек. Весь путь до Финского залива - около 8 вёрст - занял 4 месяца с небольшим. Вместе с камнем пришлось тащить также еще двух расположившихся на нем барабанщиков, подававших сигналы, 45 каменщиков, по ходу движения придававших камню нужный вид, а также кузнечный горн.
К следующей осени был построен специальный паром. Для погрузки на него камня судно затопили, посадив на вбитые в дно сваи. Паром по заливу и Неве вели два военных корабля, прикрепленных бортами. При выгрузке на берег баржу снова притопили.
26 сентября 1770г. при огромном стечении народа "Гром-камень" "сошёл" на Сенатскую площадь. В честь перевозки камня была отчеканена памятная медаль с надписью "Дерзновению подобно".
Когда «Гром-камень» доставили в СПб, жители города были так поражены этой огромной скалой, что как писал один из них, «многие охотники ради достопамятного определения сего камня заказывали делать из осколков оного разные запонки, набалдашники и тому подобное».
А сам памятник был открыт лишь спустя 12 лет, 7 августа 1782г. — к столетию вступления на престол Петра I, при огромном стечении народа, в присутствии императорской фамилии, дипломатического корпуса, приглашённых гостей, под гром оркестра и пушечную пальбу. В день открытия вокруг памятника собралось 15-тысячное войско. Прибыв на шлюпке, Екатерина II направилась в Сенат, вышла на балкон и кивнула головой. В тот же момент завеса с памятника упала, и воздух огласился криками и пушечными выстрелами.
Кстати, это был второй официально установленный в России памятник. Первый был изготовлен Растрелли по приказу самого Петра - он увековечивал солдата, первым записавшегося в «потешные войска» царя в 1683г. - Сергея Бухвостова. К сожалению, не сохранился.
Другой Петербург: по следам Гром-камня October 28th, 2015
Сегодня поговорим про Гром-Камень (продолжение, ), вернее, про то, как он попал из деревни Конная Лахта на Сенатскую площадь.
Сторонники альтернативной истории Петербурга считают, что камень лежал здесь, на берегу Невы, задолго до рождения Петра Первого. Главный их аргумент в том, что в середине 18 века не существовало технологий по перемещению грузов весом почти в две тысячи тонн. Вот пару-тройку тысячелетий назад люди легко перебрасывали
такие камушки с места на место. И смеяться тут не стоит, потому что официальная версия перемещения Гром-камня запутанна и малоубедительна.
На первый взгляд, с историей доставки Гром-камня в Петербург все просто. Всю последовательность этой уникальной, даже для сегодняшнего дня, операции описал петербургский библиограф и библиотекарь Императорской Академии наук И. Г. Бакмейстер. Монография называется "Историческое известие о изваянном конном изображении Петра Великаго сочиненное коллежским ассессором и библиотекарем Имп. Академии наук Иваном Бакмейстером ". Если опустить подробности, то происходило все так: камень откопали, поддомкратили и установили на специальную платформу; затем, дождавшись зимы, вместе с платформой потащили по специально подготовленному пути на берег Финского залива; а там камень погрузили на баржу и отбуксировали к Адмиралтейству.
Вот на этой гравюре, сделанной по рисунку архитектора Юрия Фельтена, одного из ключевых участников тех событий, показано, как перемещали Гром-камень. С помощью двух кабестанов (лебедок) тащили камень по двум желобам, внутри которых лежали 30 медных шаров. Чтобы не терять временя зря, 48 "каменосечцев" на ходу обтесывали камень. Здесь же была устроена кузница для заточки инструментов. И еще видны два барабанщика на верхушке камня, которые, как пишет автор труда, "должны были... давать работным людям битьем в барабаны знак, чтоб они показанную работу все вдруг или начинали или переставали бы оную продолжать ".
Кажется, что все просто и убедительно. Но теперь начинаются вопросы и загадки.
Во-первых, полная неразбериха с тем, каковы же были размеры Гром-камня. Фактический руководитель проекта Иван Бецкой, президент Академии искусств и личный секретарь Екатерины, сообщает, что высота камня была 8,23 м. Автор "Медного всадника" скульптор Фальконе, считает, что высота составляла 6,10 м. А архитектор Юрий Фельтен говорит всего лишь про 4,10 м. Таким же образом розняться данные о длине и ширине камня.
Во-вторых, неясно, где проходил маршрут передвижения Гром-камня. Бакмейстер пишет, что вся операция по перемещению камня от Конной Лахты до места погрузки на судно проходила с 15 ноября по 27 марта. И за это время камень преодолел расстояние в 4173 сажени это около 9 км. А расстояние от до берега залива (Невской губы) всего навсего 3,5 км. Правда, это если провести прямую линию к ближайшей точке. А камень тащили к специальному месту погрузки, это немного дальше. Оказывается, место, где Гром-камень грузили на баржу, сохранилось. И я отправился туда.
На берегу залива лежат на песке несколько каменных глыб. Это и есть то самое место, где Гром-камень грузили на баржу.
Находится это совсем недалеко от Санкт-Петербурга, в районе поселка Ольгино.
Если идти пешком от города по берегу залива, на весь путь уйдет меньше часа. А пейзажи будут замечательные.
Встретил двух мотогонщиков, заблудились, наверное по дороге из Парижа в Дакар.
Считается что это куски Гром-камня, которые не поместились на баржу. Ну, вы же помните, что камень называется "Гром", потому что молния в него ударила и кусок отколола.
Самый большой камень, справа на снимке, с ровным срезом, так и называется - "Большой камень". Тут неподалеку написано для немногочисленных туристов, что это действительно осколок Гром-камня. На самом деле, это, конечно, никакой не Гром-камень. Видите пропилы в верхней части? Это не от молнии следы, а от бура. Так в то время добывали гранит: просверливали скалу в нескольких местах, потом забивали туда металлические клинья и откалывали кусок.
Если здесь действительно была пристань для погрузки Гром-камня, то ее позднее вполне могли использовать для погрузки гранитных камней. И эти камни - одни из тех, что отсюда отправлялись в мастерские. А может быть происхождение этих камней объясняется по-другому: кто-то из разработчиков гранитных карьеров пытался здесь погрузить камни на судно, но у него ничего не вышло, так и бросили гранитные глыбы на берегу.
На снимке тот же "Большой камень" только с другого ракурса. На горизонте виден Васильевский остров и морской порт с круизными лайнерами. А между сушей и островом - полоса камней, на которых обосновалась колония чаек. Считается, что это остатки пристани, которая была сооружена специально для погрузки Гром-камня.
Вот так сегодня это выглядит во время отлива. На пристань, скажем честно, совсем не похоже. К тому же Бакмейстер сообщает, что ширина пристани была 17 метров, а длина более 800 м. Это колоссальное сооружение. А здесь мы видим узкую полоску камней которая уходит в залив не болеее чем на 150-200 м. Защитники официальной истории говорят, что пристань могли разобрать, потому что она мешала судоходству. Однако это крайне слабый аргумент. Потому что эдесь нет никакого судоходства. Это место на картах и лоциях носит название "Северо-Лахтинская отмель".
Я не нашел ни одного рисунка современника, на котором был бы изображен процесс погрузки Гром-камня на судно. Как камень откапывали и как его везли - есть рисунки, а вот как его грузили на судно, почему-то никто не стал рисовать. А почему так, у меня нет ответа.
Это ведь была не какая-то рядовая работа. Еще никто в мире такого не делал. Вы представьте себе: соорудили уникальный механизм для перевозки запредельного груза, не имеющий аналогов; проложили специальную дорогу шириной более 20 метров и длиной 9 км через леса, реки и болота; построили коллосальное сооружение - причал, 17 метров в ширину и уходящий вглубь залива на 800 метров. И все это для того, чтобы погрузить один единственный камень на судно. И оказалось, что никому это не интересно, ни одного рисунка или эскиза. Или это была секретная операция и представителей СМИ туда не пустили, а тем, кого пустили, запретили рисовать? Или ничего этого вообще не было? Но ведь Гром-камень есть...
С транспортировкой по воде тоже не все просто. Вот эта картинка - единственный рисунок, который я нашел. Кто автор, и когда было нарисовано, я не знаю. Это с обложки книги Г.Иванова "Камень -Гром", которая была издана в 1994г. Я так понимаю, что это реконструкция событий по Бакмейстеру, который пишет, что вот именно таким образом два судно вели баржу сначала по Малой Неве вверх, а потом мимо Зимнего дворца по Большой Неве вниз.
"Водный путь, по которому везли камень, содержал 12 верст ", - пишет Бакмейстер. Я промерил расстояние по карте - от "Большого камня" до Адмиралтейства точь в точь 12,5 км. Казалось бы, все сходится. Но вот вопрос: зачем надо было тащить камень на Лахтинскую отмель?
В 100 метрах от "Большого камня" стоит вот такой информационный стенд.
На нем написано про пристань и про Гром-камень.
А еще мы узнаем, что здесь когда-то стояла часовня "в память христианского подвига Петра Первого".
Помните, в чем заключался христианский подвиг? Где-то именно здесь, в райне Серо-Лахтинской отмели, в штормовой день ноября 1724 г. сел на мель ботик с солдатами. И Петр, проходивший мимо на своем судне, стал, "стоя по пояс в ледяной воде", спасать солдат. Ключевое здесь "сел на мель" и "по пояс в воде". Место-то совсем не судоходное.
В тот день, когда я был у "Большого камня", там рыбак с удочкой бродил в километре от берега.
Сначала рыбак сидел на стремянке, а потом встал на ноги. Видите, какая глубина?
"Лоция Невской губы " сообщает, что "Изобата 1 м (т.е. линия равной глубины)
отступает в этом месте от берега на 1000 - 1200 метров". То есть можешь к другому берегу идти целый километр, а глубина все равно будет всего 1 метр.
И вот теперь скажите, в чем был смысл погрузки Гром-камня именно здесь, в самом неудобном месте? Почему бы не прикатить камень к Лахтинской гавани, где минимальная глубина 4 м? Кто-то может сказать, что дело в расстоянии. Это верно. От Петровского пруда до Лахтинской гавани 6,5 км, а до "пристани" в районе Ольгино всего 4,5 км. Однако, из "Исторического известия" Бакмейстера мы знаем, что камень проехал по суше 4173 сажени, то целых 9 км. И теперь все становится еще более запутанным.
Тут можно предположить, что в Лахту камень не повезли, потому что туда дороги не было, а в Ольгино дорога была. Но дело в том, что дороги не было никуда, ее прокладывали заново. "Дорога, по которой его везти надлежало, не была совершенно прямая, но шла разными кривизнами
", - пишет Бакмейстер. И еще: "В болотах, кои в рассуждении своей глубины зимою не совсем вымерзают, приказано было бить сваи, мох и ил, коими земля в сих местах покрыта и что препятствует ей глубже мерзнуть, очищать, и наполнять хворостом и щебнем, полагая оные слоями
".
То есть выбирали более-менее подходящий уклон и строили временную зимнюю дорогу, потому что летом не смогли бы провезти. А раз уж дорогу строить заново, то почему бы не туда, где не придется строить километровую пристань?
И еще один серьезный вопрос.
Почему-то все исследователи (и википедия тоже) говорят "пристань" или "причал". А Бакмейстер пишет про плотину - "Как скоро достигли берега, то начали опускать камень на построенную подле реки плотину
". И еще вот: "...от края плотины
до дна реки было только 11 футов глубины
". То есть, однозначно плотина. И получается, что не на Невской губе это происходило, а на реке. А действительно, как можно постоить плотину на отмели Невской губы?
И вот что теперь получается: Гром-камень есть, каждый россиянин его видел, если не в натуре, то хотя бы на картинке; и медаль есть за уникальную операцию по доставке камня в столицу, которой Екатерина наградила всех участников этого события.
А вот как на самом деле происходили эти события, и как Гром-камень попал на Сенатскую площадь, мы не знаем.
Гром-ка́мень — мегалит, ставший основой пьедесталаМедного всадника.
Транспортировка Гром-камня остается уникальнейшей операцией последней тысячи лет. Размер камня составляет около 13 м в длину, 8 м в высоту и 6 м в ширину.
Чтобы найти подходящий камень для монумента, в газете «Санкт-Петербургские ведомости» было опубликовано обращение к частным лицам, которые пожелали бы «для постановления… монумента в гору выломать и привезти сюда, в Санкт-Петербург».
Подходящий камень был указан казённым крестьянином Семёном Григорьевичем Вишняковым,
поставщиком строительного камня в Санкт-Петербург, давно знавшем об этой глыбе и имевшем намерение найти ей применение для собственных нужд. Продать, расколов на куски, но он не нашел для этого нужного инструмента. Об этом он сообщил капитану Ласкари, руководителю поисковых работ в этом проекте. Семён Вишняков получил от него 100 рублей — очень приличная по тем временам сумма .
Камень-Гром в лесу (рис. Подбельского с гравюры Шлея)
Гром-камень располагался в окрестностях деревни Конная Лахта. По местной легенде, своеобразную форму камень приобрел в результате удара молнии, расколовшей гранитную скалу. Отсюда и его название.
В своём первоначальном виде камень весил около 2000 тонн, имея размеры порядка 13 м в длину, 8 м в высоту и 6 м в ширину. Позднее часть его была стёсана. Отсечённые части камня прикрепили к основному монолиту, дабы впоследствии использовать согласно художественному замыслу Фальконе для «удлинения» пьедестала.
Вместе с двумя отколотыми кусками, позже состыкованными с основным монолитом во фронтальной и тыловой частях, совокупный перемещаемый вес Гром-камня составлял 1500 тонн . Несмотря на то, что пристыкованные к пьедесталу во фронтальной и тыловой его частях фрагменты когда-то составляли монолит одного камня, они имеют разный цветовой оттенок.
Началу перевозки камня соответствовала серьёзная подготовка. При этом было найдено, что наиболее соответствующей задаче является установка камня на деревянной платформе, перекатываемой по двум параллельным желобам, в которые были уложены 30 пятидюймовых
Marin Carburi Сам Карбури довольно таки метко окрестил свою машину — «Гора на яйцах» (фр. la montagne sur les œufs). Столь возвышенное и поэтическое сравнение пришло ему на ум при виде установки камня на шаровую машину его конструкции.
Посредством эксперимента был выбран достаточно прочный материал для этих шаров, состоящий из сплава на основе меди, и отработана технология его изготовления. Разработан технологический процесс подъёма камня с помощью рычагов и домкратов для подведения под него платформы. При этом специально были приняты меры по страховке камня от его падения при аварии. Для его извлечения потребовалась работа тысяч людей, для проживания которых была построена деревня.
На работах по извлечению из земли "Гром -камня", были задействованы 500 солдат и крестьян. Четыре месяца трудились они не покладая рук, копая вокруг огромного булыжника котлован.
Поднят и водружен на платформу камень был при помощи 12 рычагов и 4 воротов. Далее, от камня отделили часть, отколотую ударом молнии, и освободили его от лишних наслоений, что облегчило груз на примерно 600 тонн.
Его транспортировка до берега Финского залива осуществлялась несколькими воротами.
Для перевозки камня были выбраны зимние месяцы, когда почва подмёрзла и смогла выдерживать тяжесть. 12 марта 1769 года камень рычагами водрузили на деревянную платформу . За сутки, по прямой, проходили порядка 20…З0 шагов. На поворотах скорость снижалась.
Перевозка Гром-камня в присутствии Екатерины II. Гравюра И.Ф. Шлея с рисунка Ю.М. Фельтена. 1770
Стоит понимать, что более чем 200 лет назад местность, по которой приходилось
Транспортировать камень, была сплошь покрыта лесом и болотами, потому везти столь сложную и тяжелую ношу приходилось не так, как хотелось, а так, как получалось.
пристань. При малой воде остатки этой пристани можно видеть у берега невдалеке от расколотого валуна, лежащего у самого уреза воды.
Транспортировка камня по воде осуществлялась на специально построенном для этого судне по чертежу известного корабельного мастера Григория Корчебникова и началась только осенью.
Оно транспортировалось двумя парусными краерами, поддерживающими по бокам для увеличения остойчивости. Длина маршрута составила без малого 13 километров.
: 60°01′27″ с. ш. 30°05′29″ в. д. / 60.02417° с. ш. 30.09139° в. д. / 60.02417; 30.09139 (G) (Я)
Поиск камня
Для поиска камня под пьедестал «Медного всадника» в газете «Санкт-Петербургские ведомости » было опубликовано обращение к частным лицам, которые пожелали бы «для постановления… монумента в гору выломать и привезти сюда, в Санкт-Петербург».
Подходящий камень был предложен казённым крестьянином Семёном Григорьевичем Вишняковым, поставщиком строительного камня в Санкт-Петербург. Давно зная об этой глыбе, он планировал ранее расколоть её на куски для продажи, но технически не смог это осуществить. О камне было сообщено руководителю поисковых работ проекта - капитану Марину Карбури (греч. Μαρίνος Χαρβούρης ) графу Ласкари, позднее, во французском Льеже , издавшему о работах детальные записки . Семён Вишняков получил от него 100 рублей - очень приличная по тем временам сумма .
Гром-камень располагался в окрестностях деревни Конная Лахта . По местной легенде, своеобразную форму камень приобрел в результате удара молнии, расколовшей гранитную скалу. Отсюда и его название.
Масс-габаритные характеристики
В своём первоначальном виде камень весил около 2000 тонн, имея размеры порядка 13 м в длину, 8 м в высоту и 6 м в ширину. Позднее часть его была стёсана. Отсечённые части камня прикрепили к основному монолиту, дабы впоследствии использовать согласно художественному замыслу Фальконе для «удлинения» пьедестала. Вместе с двумя отколотыми кусками, позже состыкованными с основным монолитом во фронтальной и тыловой частях, совокупный перемещаемый вес Гром-камня составлял 1500 тонн . Несмотря на то, что пристыкованные к пьедесталу во фронтальной и тыловой его частях фрагменты, когда-то составляли монолит одного камня, они имеют разный цветовой оттенок :37 .
Работы по обтёсыванию камня проводились во время его транспортировки до тех пор, пока посетившая Лахту Екатерина II , прибывшая посмотреть на перемещение камня, не запретила дальнейшую обработку, желая, чтобы камень прибыл в Петербург в своём «диком» виде без утраты объёма. Окончательный вид камень приобрёл уже на Сенатской площади, значительно утратив свои первоначальные размеры. Эта доводка проходила под руководством академика Юрия Фельтена .
Перевозка камня
Подготовительные работы
Началу перевозки камня соответствовала серьёзная подготовка. Были приняты во внимание рекомендации академика Ивана Бецкого . Проведено исследование предлагаемой для перевозки камня десятикратно уменьшенной модели «машины». Её испытания показали, что движением пальца можно тащить 75-пудовую тяжесть. Было найдено, что наиболее рациональным является установка камня на деревянной платформе, перекатываемой по двум параллельным желобам, в которые были уложены 30 пятидюймовых шаров. Посредством эксперимента был выбран достаточно прочный материал для желобов и шаров. Он состоял из сплава меди с оловом и галмеем . Была отработана технология их изготовления :27 . Разработан процесс подъёма камня с помощью рычагов и домкратов для подведения под него платформы. При этом специально были приняты меры по страховке камня от его падения при аварии .
Непосредственные подготовительные работы к перемещению камня начались 26 сентября 1768 года. Были построены казармы для 400 рабочих, а до берега Финского залива прорублена просека шириной 40 метров и длиной почти 8 км. Далее, вокруг валуна, ушедшего в землю на пять метров, выкопали котлован, тем самым полностью освободив его. От камня отделили часть, отколотую ударом молнии, и освободили его от лишних наслоений, что облегчило груз на примерно 600 тонн. 12 марта 1769 года камень рычагами водрузили на деревянную платформу .
После увоза камня, оставшийся котлован заполнила вода, образовав водоём, сохранившийся до настоящего времени и названый Петровским прудом .
Доставка к пристани
Уникальная транспортная операция продолжалась с 15 (26 ) ноября года по 27 марта (7 апреля ) года, когда проложенная дорога, промёрзшая на полтора метра, могла выдерживать нагрузку. Скалу при помощи огромных домкратов приподняли и поместили на специально созданную, в рамках подготовительных работ, транспортную машину. Непосредственное перемещение транспортной машины осуществляли двумя кабестанами . За сутки, по прямой, проходили порядка 20…З0 шагов. На поворотах скорость снижалась .
Камень был доставлен на берег Финского залива , где для его погрузки соорудили специальную пристань. При малой воде остатки этой пристани можно видеть у берега невдалеке от расколотого валуна, лежащего у самого уреза воды.
Водная транспортировка
Транспортировка камня по воде осуществлялась на судне, специально построенном по чертежу известного галерного мастера Григория Корчебникова. Оно транспортировалось двумя парусными краерами , поддерживающими по бокам для увеличения остойчивости . Проводка началась только осенью. Длина маршрута составила без малого 13 километров. Гигантский Гром-камень при огромном стечении народа прибыл в Петербург на Сенатскую площадь 26 сентября 1770 года. Для выгрузки камня у берега Невы был использован приём, уже применённый при погрузке: судно было притоплено и село на предусмотрительно вбитые в дно реки сваи, что дало возможность сдвинуть камень на берег .
Некоторые детали
Напишите отзыв о статье "Гром-камень"
Примечания
Отрывок, характеризующий Гром-камень
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.