В соответствии с природой человеческого континуума и миллионами лет опыта стремление человека быть в центре пульсации жизни доказывает, что такой центр существует. По природному замыслу недополучение опыта непременно должно заявить о себе в будущем; только в этом случае такое проявление может послужить стимулом к восполнению упущенного опыта и дальнейшему развитию. Ни доводы разума, ни личный опыт не могут затмить веру в то, что человек должен быть в центре жизни. Мы рвемся вперед, к центру, как и задумано природой, как бы несвоевременно и глупо это ни казалось. Стиль жизни по принципу «если бы только…» в том или ином виде свидетельствует о мощной движущей силе, действующей среди цивилизованных людей.
К сожалению, существуют и такие, также обделенные в детстве, которые переносят свою боль и недовольство на других. Самый очевидный пример невольного страдальца - это ребенок, которого бьют родители, сами пострадавшие и обделенные в детстве.
Профессор С. Генри Кемп, председатель отделения педиатрии Колорадского медицинского центра, изучая 1000 различных семей, обнаружил, что 20% женщин имели трудности в исполнении своих материнских обязанностей. Он утверждает, что многие мамы не очень-то любят своих малышей. Однако он не совсем верно интерпретировал результаты исследования: по его мнению, если так много мам не могут любить своих детей, значит, и материнская любовь как заложенный природой инстинкт, должно быть, просто «миф». Основным итогом его исследования стало следующее утверждение: ошибочно ожидать от каждой матери поведения мадонны, всепрощающей, дающей все необходимое и защищающей своего младенца. А то, что Мастера Древности утверждали, что женщина должна вести себя именно так, по его мнению, лишь их заблуждение и запудривание мозгов публике. Тем не менее результаты его исследования говорят сами за себя. «Все факты указывают на то, что избиваемый в семье ребенок становится в свою очередь родителем, избивающим собственных детей». Среди обстоятельств, вызвавших в родителях такую жестокость, он отметил, что каким-то образом эти люди, будучи детьми, были совершенно лишены материнского внимания и заботы, а также им не попадалось подходящего учителя, друга, любовника, мужа или жены, которые могли бы в какой-то степени заменить мать.
Кемп утверждает, что родитель, лишенный материнского внимания в детстве, не способен любить и заботиться о своем ребенке; напротив, он ждет, что это ребенок должен любить его; он ожидает от ребенка гораздо больше того, на что он способен, а плач малыша воспринимается таким родителем как отторжение. Профессор приводит слова вроде неглупой и образованной матери: «Он плакал, значит, не любил меня, поэтому я его и била».
Трагедия множества женщин в заблуждении, что их потребность в любви должна быть наконец удовлетворена ребенком, который и сам так жаждет любви и внимания. Это немаловажный фактор в страданиях, испытываемых ребенком. Его не только лишают львиной доли необходимых любви и внимания, но и заставляют бороться за них с более взрослым и сильным человеком. Что может быть более ужасным, чем ребенок, своим плачем молящий мать о любви и заботе, и мать, бьющая свое дитя, потому что оно якобы не любит и не обращает на нее внимания в ответ на ее страдания.
В этой игре нет победителей; здесь нет плохих и хороших, а есть лишь сплошь жертвы других жертв.
Обожженный ребенок - более завуалированное выражение обделенности в его родителях. Обычно случаи ожогов у детей относят к разряду несчастных случаев, однако Хелен Л. Мартин, исследователь из ожогового центра Лондонской детской больницы, утверждает обратное. На протяжении семи месяцев она изучила более пятидесяти случаев ожогов и обнаружила, что большинство из них стали результатом «эмоциональных проблем». За исключением пяти случаев, по ее мнению, все остальные произошли из-за конфликтных ситуаций в семье: либо из-за напряжения у матери, либо из-за трений между ребенком и другим членом семьи, либо из-за вражды между взрослыми. Поразительно, но только два случая ожогов имели место, когда ребенок оставался один.
В отличие от тех, что бьют детей, родители, ставшие причиной ожогов у собственных чад, открыто не осуществляют своего желания причинить ребенку боль. В таких родителях пришли во внутренний конфликт их детский гнев и огорчение и родительское стремление к защите и обереганию ребенка. Мать подсознательно использует оружие внутреннего ожидания, что ребенок может обжечься, и, возможно, помогает ему осуществить это ожидание тем, что оставляет кастрюлю с кипящим супом в легкодоступном для ребенка месте. Когда все произошло, несчастная мать может сохранить благонамеренное лицо и в то же время обвинять себя в случившемся, таким образом примиряя внутреннего разъяренного родителя и снедаемого ненавистью и жаждой разрушения ребенка, который также живет в ней.
К тому же около половины женщин в то время, когда произошел несчастный случай, также ощущали недостаток «материнского» внимания и со стороны мужей, отношение к которым женщины описывали как «отчужденное, равнодушное, враждебное». В контрольной группе семей (где несчастные случаи не имели места. - Прим. пер.) одного возраста и со сходной историей жизни Хелен Мартин обнаружила лишь трех женщин, которые имели похожие ощущения по отношению к своим мужьям.
Патологическую тягу к совершению преступлений можно объяснить нежеланием играть по правилам взрослых и трудиться наравне с другими людьми. Заядлый вор, возможно, не способен вынести то, что ему приходится работать за необходимые и желаемые предметы, тогда как ему хочется получить их просто так, задаром, как от матери. Его мало волнует, что ему приходится рисковать чересчур многим, чтобы получить что-либо «бесплатно»; для него важно, что в конечном итоге он заполучит от Матери Вселенной желаемое, ничего не отдавая взамен.
Потребность в наказании, или, как может казаться вору, потребность во внимании к своей персоне, нередко один из аспектов инфантильных взаимоотношений с обществом, у которого вор крадет ценимые в нем вещи, знаки любви.
Эти явления далеко не в новинку для исследователей поведения в цивилизованных обществах, но если рассматривать такие явления с точки зрения искаженного континуума, то они могут приобрести новое значение.
Физическое заболевание, которое можно трактовать как попытку организма обрести равновесие после или во время агрессивного на него нападения, имеет соответственно несколько функций. Одна из них, как было описано ранее, это «нейтрализующее» действие, сравнимое с тем эффектом, которое имеет наказание для облегчения невыносимого чувства вины.
В моменты особой потребности в эмоциональной поддержке континуум может вызвать у нас физическое заболевание, подразумевающее, что другие возьмут на себя уход за больным, уход и заботу, которую трудно получить здоровому взрослому. Этот уход могут осуществлять как члены семьи, друзья, так и больница. Больница хоть и кажется чем-то безликим, на самом деле ставит пациента в положение ребенка. Она может быть недоукомплектована персоналом или лечить по старинке, однако больница берет на себя ответственность за кормление, а также принимает за него все решения, что так похоже на отношение к нему в свое время равнодушной матери. Возможно, в больнице пациент не получит всего необходимого, но это самый легкодоступный из возможных вариантов.
В Лоебском центре по уходу и реабилитации при Монтефьерской больнице, расположенной в Нью-Йорке, было сделано несколько открытий, вполне объяснимых с точки зрения континуума. В 1966 году центр заявил, что ему удалось снизить процент повторного приема на лечение на 80%, применяя метод «полного принятия» и поощряя пациентов рассказывать о своих проблемах. Директор и соучредитель центра медсестра Лидия Холл утверждала, что медицинский уход в центре был максимально приближен к уходу матери за новорожденным ребенком. «Мы незамедлительно удовлетворяем потребности и требования пациентов, какими бы пустячными они нам ни казались», - говорила она.
В словах помощника директора центра Женроз Альфано явно прослеживается утверждение, что под воздействием стресса человек отбрасывается на младенческий эмоциональный уровень: «Многие люди заболевают лишь из-за того, что не могут справиться с жизненными ситуациями. Но когда они учатся выпутываться из своих проблем самостоятельно, им уже болеть незачем».
Конечно, перед тем как заболеть, большинство пациентов тем или иным способом пытались самостоятельно справиться со своими трудностями, но когда становилось ясно, что это уже для них слишком, им требовалась поддержка со стороны. Используя метод «материнской заботы», центр обнаружил, что пациенты идут на поправку гораздо быстрее. По данным Лидии Холл, переломы бедренной кости (часто встречающаяся травма) заживают в два раза быстрее, чем у пациентов в удовлетворительном состоянии, которых лечат обычным способом. Обычно после инфаркта пациенты вылеживаются в постели три недели, но, по словам кардиолога Иры Рубин, пациенты центра успешно встают на ноги уже после второй недели.
«Если взять находящегося в социальной изоляции престарелого человека и окружить его неравнодушными людьми, кому, бы он мог излить душу и рассказать о семейных неурядицах, то в результате этот человек гораздо быстрее возвращает свой мышечный тонус», - говорит Ира Рубин.
В центре было проведено исследование, для этого наугад выбрали 250 пациентов, из них за период в 12 месяцев лишь 3,6% были повторно приняты на лечение; если сравнивать с пациентами, получающими медицинский уход на дому, то повторно лечившихся стало уже 18%. Эти данные служат свидетельством того, что уход, сходный с материнским, лучше восполняют эмоциональные бреши, которые, собственно, и привели человека в больницу. Удовлетворение недостатка в положительных эмоциях устраняет потребность быть зависимым и придает силы для возвращения к своему нормальному ритму жизни.
Если провести исследование, то наверняка выяснится, что самым непосредственным проявлением обделенности в опыте «ручного периода» является зависимость от наркотиков, таких как героин. Только исследование может установить точную связь между обделенностью и тягой к алкоголю, табаку, азартным играм, успокоительным и снотворным таблеткам или же к обгрызанию ногтей. Когда же такие связи будут установлены научным путем, многие из них можно объяснить с позиции континуума.
Но для простоты рассмотрим только зависимость от героина. Героин вызывает быстрое привыкание, организм требует все большую дозу, а также по мере употребления эффект постоянно уменьшается. Так, все большие дозы наркотика производят все меньший желаемый эффект. По мере привыкания наркоман уже употребляет героин не столько для того, чтобы испытать «кайф», сколько для избежания симптомов «ломки». Пытаясь все же словить свой «кайф», наркоман может не рассчитать дозу. И тогда передозировка. Смерть.
Но чаще наркоманы добровольно подвергают себя мучениям «ломки», чтобы «очиститься» и освободить себя от необходимости постоянно увеличивать дозу героина. Они снова и снова освобождаются от физической зависимости не только для того, чтобы успешно бороться с «ломкой», но и иметь возможность снова ловить свой «кайф». Таким образом, в основном наркоман страдает от отказа от героина наперекор яростным требованиям организма, вопреки боли и невыносимым мучениям «ломки» для того, чтобы заново получать «кайф». Он заранее знает, что рано или поздно ему снова придется пройти через семь кругов ада, но его это совсем не отпугивает.
Но почему? Если они могут избавиться от своей зависимости, то зачем снова привыкать к наркотику? Что же такое этот «кайф», чем он так привлекателен, что даже просто воспоминания о нем вынуждают сотни тысяч людей отказываться от наркотика, снова привыкать, играть со смертью, воровать, заниматься проституцией, бросать дом и семью и все, что им было дорого?
По моему мнению, эту роковую тягу к «кайфу» так и не поняли до конца. Ее постоянно путают с физической зависимостью от наркотика, вызванной химическим дисбалансом в организме, которая вынуждает не только продолжать употребление, но и увеличивать дозы. Но как только человек отказался от приема героина и последние следы его были выведены организмом, химический баланс восстановлен и физическая зависимость исчезла. Остались лишь воспоминания, навсегда запечатлевшие былые ощущения от наркотика.
Двадцатичетырехлетний наркоман пытается объяснить это. Вот его слова:
«Дольше всего по своей воле я продержался без наркотиков тогда, когда умер от передозировки мой старший брат. Тогда мне больше не хотелось продолжать. Думаю, меня хватило где-то на две-три недели. Тогда мне казалось, что из-за брата я действительно завязал. Но однажды я не удержался из-за второго своего брата. Я увидел его на углу улицы. На нем лица не было. Ему было явно совсем худо. У меня- то все было замечательно, я был весь разодетый и довольный жизнью. А ему было плохо. Тогда я спросил его: «Чего бы тебе хотелось больше всего? Какое твое самое заветное желание?» И он ответил: «Две дозы». Тогда я дал ему шесть долларов. Я знал, куда он сейчас пойдет и что будет делать, и какие ощущения испытает.
Должно быть, я уже прочно запал на «кайф».
Я посмотрел на брата. Он знал, о чем я думаю, и пожал плечами, как бы говоря мне: «А мне все равно». Тогда я сказал парнишке: «Слушай, вот еще шесть долларов. Возьми еще две». Потом мы закрылись в ванной в одном отеле. Сначала ввели дозу брату, потому что он был болен. Он уже ловил «кайф», тогда я набрал в шприц себе. И вот я сидел с этой дрянью в руке и все думал об умершем старшем брате. Мне не хотелось колоться из-за того, что произошло с ним. Тогда я мысленно сказал ему: «Надеюсь, ты все поймешь. Ты же знаешь, что это такое».
Он думал, что старший брат простит его за то, что даже его смерть не поборола тяги к «кайфу». Старший брат и сам испытывал его и должен понимать, что все, что остается, - это вернуться к игле. Память об удивительном ощущении уже засела в его уме, как он сам выразился: прочно запал на «кайф». Но почему так происходит? В его словах звучат лишь смутные намеки. Какая часть человеческого разума решает пожертвовать ради наркотика всем, чем только возможно?
Другой наркоман объясняет это так. Он говорит, что людям для счастья нужно множество разных вещей: любовь, деньги, власть, жена, дети, внешность, статус, одежда, красивый дом, да и мало ли что, а наркоману нужно одно, все его потребности можно удовлетворить одним махом - наркотиком.
Это чувство «кайфа» обычно считают чем-то причудливым и странным, не имеющим ничего общего с ощущениями в нормальной жизни и никак не соотносящимся с человеческой личностью. Про наркоманов лишь говорят, что они жалкие, слабые, незрелые, безответственные. Однако это не объясняет, почему же наркотик привлекателен настолько, что может перевесить все другие блага цивилизации, к которым жалкая личность могла бы иметь некоторую слабость. Жизнь героинового наркомана, мягко говоря, не из легких, поэтому было бы неправильно сбрасывать его со счетов как слабовольного недотепу. Остается только четко понять разницу между временно «чистым» человеком, склонным снова сесть на иглу, и тем, кто никогда не пробовал наркотиков.
Одна девушка-наркоманка, когда ее спросили, смотрела ли она на проходящих по улице нормальных девушек, перебила: «Завидовала ли я им? Да. Каждый день. Потому что они не знают того, что знаю я. Я бы не смогла быть такой же нормальной, как они. Однажды я пыталась, но когда я опять укололась, то один укол перечеркнул все мои старания, потому что только в тот момент я все понимала, я знала». Но и она не смогла ясно выразиться и описать, а лишь намекнула на это важнейшее чувство. «Я знала, что значит быть на вершине счастья. Я знала, что чувствуешь, накачавшись наркотиками. Не в первый раз я заставила себя отказаться от привычки, а это была самая вредная из тех, с какими мне приходилось бороться. И я отказалась от нее, черт побери, только по собственной воле. Но все равно вернулась к наркотикам».
После того, что пережила эта девушка, ее нельзя назвать слабовольной, а пережила она немало: отказ от наркотика даже без перехода на более мягкий, типа метадона; при этом она не находилась в тюрьме или больнице, где наркотики просто недоступны и, следовательно, не создают соблазн начать снова. Но чего она не смогла сделать - это забыть о том, что она узнала, забыть о том, чего не знает обычная девушка, забыть о том… что такое «кайф».
Мне кажется, было бы наивным полагать, что те, кто не знает, что открывается наркоману, повели бы себя иначе, чем он, если бы узнали о чувстве «кайфа». Существует множество случаев возникновения точно такой же зависимости у «нормального» человека, которому в больнице был прописан морфий в качестве обезболивания в случаях тяжелых заболеваний. Человек становился морфинистом, совершал преступления, чтобы как-то поддержать свою привычку без помощи медицины. Семья и дом не имеют достаточной силы и ценности, чтобы противостоять этому необъяснимому влечению к наркотикам. Дальше все идет по накатанной колее.
Психиатры, долгое время изучающие жизнь наркоманов, говорят, что у большинства из них наблюдается обостренный нарциссизм и что их увлечение героином - это внешнее проявление более глубоко сидящей озабоченности собственной персоной. Их детские желания также принимают и иные формы. Наркоманы демонстрируют присущие взрослому человеку невероятную хитрость и выдержку при добыче героина, но как только наркотик у них в руках, этих их качеств как не бывало. Они очень неосмотрительны и уязвимы для полиции - их притоны у всех на виду, они неоправданно рискуют своей жизнью и свободой, но неизменно списывают свой арест на то, что их кто-то заложил, или на другие обстоятельства.
Замечено, что основной эмоциональной чертой наркомана является огромное нежелание брать на себя ответственность за свою жизнь. По рассказам одного психиатра, когда его пациентка-наркоманка увидела другого пациента, подключенного к аппарату искусственного дыхания, она пришла в негодование и потребовала себе такой же аппарат.
Похоже, что то чувство, которое дает героин, очень сходно с ощущениями, которые испытывает ребенок на руках у матери. Долгие и бесцельные поиски чего-то необъяснимого и беспредметного заканчиваются, как только героиновый наркоман вводит свою дозу и испытывает искомое ощущение. Теперь он знает, как достичь этого чувства, и другие способы его достижения, которыми пользуются все остальные, наркомана уже не привлекают. Наверное, именно это и значили слова девушки-наркоманки: «…когда я опять укололась, то один укол перечеркнул все мои старания, потому что только в тот момент я все понимала, я знала». Она говорит о своих «стараниях» найти другие способы достижения этого чувства в обход наркотиков. На самом деле «другие способы» - это блуждание в потемках, на ощупь; длинный путь, ведущий в тупик, но мы кладем жизнь, чтобы пройти этот путь и ничего не найти в конце. «Чистый» человек не осознает непосредственной цели его поисков и поэтому более или менее спокойно блуждает в лабиринте своих иллюзий, думая, что идет в правильном направлении. Попутно он находит маленькие радости жизни и частично ими удовлетворяется. Но наркоман знает, где искать, где можно заполучить все сразу, так же как и ребенок получает все желаемое на руках своей матери; и наркоман не может удержаться и возвращается к своему кайфу, измученный чувством вины, затравленный, изможденный и больной, возвращается к тому, что на самом деле по праву принадлежит ему от рождения. Никакие опасности, наполняющие жизнь наркомана, и даже смерть не могут отвратить его от удовлетворения своей жизненной потребности. Личность наркомана, сконцентрированная на героине, отбрасывает последние остатки зрелости, которые ей удалось достигнуть, и остается на уровне ребенка, где его континуум был прерван.
Большинство наркоманов, если им удалось выжить, рано или поздно прекращают употреблять наркотики, предположительно из-за того, что под воздействием героина им удалось восполнить недостаток опыта «ручного периода» и они наконец эмоционально готовы к получению опыта другого родя, совсем как ребенок екуана готов к тому же в возрасте одного года. Трудно как-то иначе объяснить такой резкий разрыв с наркотиками, но факт остается фактом: среди старших поколений наркоманов практически нет, и совсем не потому, что все они умерли.
Бесполезно даже пытаться угадать, какую часть упущенного опыта «ручного периода», который длится от шести до восьми месяцев, нужно воспроизвести, чтобы пациент мог свободно перейти на следующий эмоциональный уровень. Возможно, исследования покажут, что лечение, описанное в послесловии, может и заменить употребление наркотиков. Если да, то наркоман лишь кажется больным, так как болезнь, наблюдающаяся у всех, у него просто всплыла на поверхность; для борьбы со своим недугом он избрал смертельно опасный наркотик, заменяющий опыт на руках у матери. Они могут больше нас нуждаться в лечении, но, возможно, когда-нибудь мы поймем, что это единственное отличие между ними и большинством из нас.
Однажды я увидела воскресную вечернюю телевизионную программу, где шли ожесточенные дебаты о нравственности. В них участвовали священники, гуманисты-атеисты и молодой человек хипповатого вида, который выступал за легализацию гашиша как первого средства в оздоровлении общества. Там выступала монашка и пара писателей, у которых также были собственные взгляды на правильное поведение человека. Мне показалось, что, несмотря на разногласия и тот пыл, с которым они отстаивали свои мнения, в позициях всех участников было больше сходств, чем различий. Все они были сторонниками той или иной жесткой линии. Все они были по-своему идеалистами. Одни стояли за ужесточение дисциплины и введение всяческих ограничений, другие - за большую свободу, но все они хотели улучшения условий для человека. Они все были ищущими, живущими по принципу «если бы только…», различались лишь те варианты, которые могут следовать после их «если бы…».
Дефицит родительской любви – как оценить есть он или нет? Когда у ребенка мало игрушек – все понятно. Это видно, игрушки можно пощупать, потрогать, прикинуть их стоимость и количество. Родительская любовь, как и чувства в целом – нематериальна, и лишь проявляется в форме каких-то поступков, слов, принимая разные формы.Родитель и его поддержка очень важны для ребенка в каждом возрасте. Нехватка в совсем маленьком возрасте – формирует у ребенка ощущение недоверия к миру в целом.
Еще чуть старше нехватка родительской любви и поддержки оборачивается зависимостью, несамостоятельностью, инфантильностью.
Еще чуть старше оборачивается неверием в свои силы и возможности, виноватостью за все и вся.
В младшем школьном возрасте чревато комплексом неполноценности и апатией к учебе и труду.
В подростковом возрасте нехватка адекватной родительской любви и поддержки создает сложности с самоопределением, пониманием себя. В конце концов в целом общая изолированность ребенка, внутренняя одинокость также имеет корни в нехватке родительской любви.
Когда я говорю о нехватке, я имею в виду именно форму родительской любви. Я не сомневаюсь в том, что родитель любит своего ребенка. Но именно форма, в которой он эту любовь выражает, может быть неподходящей на том или ином этапе или не соответствовать той или иной ситуации.
И тогда у ребенка не появляется возможность эту любовь получить и "впитать". К примеру, любовь в форме пристыжения ради воспитания достойной личности или в форме гиперопеки в больших количествах – очень плохо усваивается детьми и скорее создает дефицит, чем наполняет.
Для того, чтобы восполнить эмоциональный голод и "сбросить нервозность" дети находят какие-то объекты (или родители их предлагают), как "заменители" родительской любви. Компьютерные игры, социальные сети, переедание, табакокурение, уход в фантазии и прочее. Это формирует зависимое поведение. Когда вместо живого теплого, но недоступного родителя (по каким-то причинам) ребенок выбирает неодушевленный, но вполне доступный объект.
Из того, как родители любят ребенка формируется его собственное отношение к себе. Мальчик или девочка учится относиться к себе – любить или недолюбливать, чаще ругать себя, чувствовать себя виноватым, вообще не обращать внимания на свои желания и потребности и т.д.
Ребенок, лишенный любви, то есть не тот которого "строят" или опекают, а тот который вообще потерял надежду на тепло от родителей, учится "зависимости наоборот". То есть ему настолько одиноко и больно, что он к себе вообще не подпускает, чтобы не быть "брошенным" снова. В нем много недоверия и опасливости и в то же время внутреннего желания быть любимым, что во взрослом возрасте такие дети могут быть малоразборчивы в связях.
"Оставляемый", не получающий любовь в нужной форме ребенок может злиться, протестовать в самых разных (зачастую непонятных родителю) формах, может чувствовать сильную, хроническую депрессию, которая растягивается в некоторых случаях на несколько лет.
Невозможно восполнить дефицит любви, который уже случился. То чего не дали когда-то – уже не дашь сейчас. Можно, конечно, проигрывать ситуации в уме и представлять, как бы вы все поменяли тогда, или как хорошо было бы… но, тем не менее, помощь возможна только из "настоящего".
К примеру, через осознание того дефицита, который есть, и понимания, как вы его сейчас заполняете (еда, алкоголь, трудоголизм, зависимые отношения и т.д.). И что у вас с теми пунктами, про которые я говорила в самом начале – что вы думаете про себя, как относитесь к себе, чего лишаете? Что вас не устраивает в этом? Что можете поменять, а где тупик, и вам нужна помощь.
К слову, про психологическую помощь написано много книжек, но ни одна из них не заменит адекватной терапии в которой вы научитесь понимать себя и принимать себя, так же как ни одна из игрушек не способна заменить маминого или папиного присутствия в жизни ребенка.