Ученик шестого класса тринадцатилетний Юра Колесов повесился на том самом узком ремне, которым его выпорол, за три часа до самоубийства, отец - Николай Сергеевич Колесов, работающий мастером на заводе.
Когда поступило сообщение о случившемся, мы выехали вместе с работниками милиции в квартиру Колесовых, проживавших в заводском доме на окраине Москвы. Мальчик уже был снят с петли, и тело его лежало на диване в небольшой, очень чистенькой столовой. В соседней комнате рыдал отец Юры - крепкий ещё человек, с открытым и добрым лицом, теперь искажённым страшным горем.
Он бросился к нам, когда мы вошли в квартиру, крича:
Это я, я во всём виноват! Я погубил Юрочку! Прошу вас - отправьте меня в тюрьму, скорее отправьте в тюрьму!..
Его жены - матери Юрия - в квартире не было. Её увели соседи, с трудом оторвав от мёртвого сына.
Мы приступили к осмотру места происшествия, а затем начали выяснять подробности случившегося. Юра оставил короткую записку, в которой написал карандашом, косым, ещё детским почерком, такие слова:
«Папочка, прости меня за тройку. Жить больше не хочу. Прощайте, дорогие мама и папа! Ваш Юра».
Эту записку и тело повесившегося мальчика родители обнаружили, возвратясь домой из кино, куда они пошли после того, как отец наказал Юру.
Порка ребёнка отвратительна сама по себе. Она втройне ужасна, когда приводит к таким последствиям. И вина отца в самоубийстве сына казалась на первый взгляд бесспорной, тем более что он сам об этом кричал. Одним словом, в первые часы пребывания в квартире Колесовых мы, работники прокуратуры и милиции, были склоны винить отца Юры. Сама собой напрашивалась простая и ясная схема жестокий и грубый отец выпорол мальчика, получившего в школе тройку по физике, и этим довёл его до самоубийства. Налицо все основания привлечь его к уголовной ответственности.
Но дело в том, что жизнь почти всегда сложнее формальной статьи закона, как бы ни был безупречен этот закон. Лаконичный и чёткий текст любой статьи Уголовного кодекса не может предвидеть, охватить и справедливо оценить все случаи правонарушения, его подлинные мотивы и цели, личность правонарушителя, особенности его психики и культурного уровня, душевное состояние, в котором он совершил правонарушение, - одним словом, всё то, что делает каждое преступление и каждого преступника неповторимым, при всей внешней схожести ими содеянного и полной аналогии обстоятельств, методов и последствий преступления.
Вот почему наше уголовное право обязывает и следственные, и судебные органы выяснять не только факт преступления, но и личность человека, его совершившего, выяснять не только то, что говорит против обвиняемого, но и всё, что говорит за него или, во всяком случае, смягчает его вину.
Криминалист, видящий только поверхность случившегося, только внешние формы преступления и ограничивающийся «подведением» под это определённой статьи, наивно полагая, что этим исчерпывается его служебный долг, - менее и хуже всего служит правосудию в высоком смысле этого слова и нередко, даже не сознавая этого, действует против духа закона, а не в защиту его, хотя формально его действия выглядят безупречно: преступление раскрыто, преступник найден, ему предъявлено обвинение по определённой статье, прямо предусматривающей это преступление. А на самом деле происходит в таких случаях как раз то, о чём Ленин писал: формально правильно, а по существу издевательство…
Подавляющее большинство так называемых судебных ошибок связано именно с таким, чисто формальным подходом к делу, ошибок тем более опасных, что заметить и исправить их трудно - ведь со стороны формы в деле всё вроде бы правильно, все процессуальные нормы как бы соблюдены и закон применён точно. Вот откуда взялась горькая и глубокая народная поговорка - судить по совести, а не по закону. Поговорка эта сложилась давно, ещё в царские времена, когда действовали враждебные народу законы. Но в наше время можно сказать - судить и по совести, и по закону, потому что совесть и закон должны не только не противоречить, а, напротив, одна другим подкрепляться.
В результате тщательного расследования дела о самоубийстве Юры Колесова были установлены такие внешние обстоятельства: Юра был единственным сыном в семье Колесова. Он хорошо учился, но, перейдя в шестой класс, начал отставать. Это объяснялось тем, что Юра стал увлекаться спортом и не так старательно, как прежде, готовил уроки. Родителей вызвали в школу и предупредили их о том, что мальчик стал хуже учиться. Отец Юры, привыкший к его школьным успехам, вернувшись домой, «крепко» поговорил с сыном, предупредив его, что если он не наверстает отставание, то будет наказан. Юра обещал подтянуться.
В тот трагический день, когда произошло самоубийство, Юра получил в школе тройку по физике. Оставшись после урока, он подошёл к учительнице и стал её умолять изменить отметку.
Анна Петровна, не ради меня, ради папы сделайте, - лепетал мальчик. - Я ведь случайно не ответил - такой попался вопрос… Даю вам честное пионерское - всё опять выучу, всё повторю…
Молоденькая учительница растерялась. Она видела, как испуган и расстроен мальчик, и ей было искренне жаль его. С другой стороны, он действительно плохо ответил, и она подумала, что тройка заставит его лучше заниматься и поможет ему подтянуться. Наконец, как это нередко случается с молодыми педагогами, она очень заботилась о своём престиже и опасалась, что если она изменит отметку, то это нанесёт урон этому престижу. Да, мы часто в молодости своеобразно понимаем этот самый престиж и во имя его допускаем, увы, иногда ошибки, которые-то и подрывают его!.. Лишь много лет спустя, с годами, мы начинаем понимать, что только правда, доброта и человечность - основа подлинного престижа и что самые высокие авторитеты, созданные вопреки этой основе, неизбежно, рано или поздно, рушатся…
И Анна Петровна, сделав строгое лицо, отказала Юре. Он пришёл домой и на вопрос отца об отметке сказал, что получил тройку. Отец пришёл в ярость и выпорол сына. Мать, заплакав, выбежала из квартиры - она не могла этого видеть.
Потом они пошли в кино, куда заранее были приобретены билеты. Николай Сергеевич был мрачен - он жалел о своей вспышке. Когда они вернулись из кино, то увидели сына, повесившегося на дверной ручке. Его ноги были подогнуты и он как бы стоял на коленях. На столе оказалась его записка.
Расследование по поводу самоубийства Юрия подробно раскрыло обстановку в семье Колесовых и характер человека, который в данном случае был наиболее ответствен за случившееся.
Выяснилось, что на заводе, где работал Колесов, его любили как прекрасного мастера и справедливого, доброго человека. К чести коллектива завода, когда там узнали о несчастье в семье Колесова, все рабочие, техники, инженеры встали на его защиту. Конечно, они осуждали его поступок, который привёл к самоубийству сына, но вместе с тем очень дружно характеризовали Колесова с самой лучшей стороны и характеристики эти в процессе следствия были объективно подтверждены.
Следствие выяснило, что Николай Сергеевич Колесов горячо любил своего единственного сына. Он мечтал сделать из него инженера. Да, Колесов был вспыльчив, как это часто случается с добрыми людьми, и именно этим объясняется то, что произошло.
Но теперь в пользу Колесова больше всего говорило его поведение. Он не только не защищал себя и не рассчитывал на снисхождение, а, напротив, продолжал просить ареста и делал это с такой настойчивостью и горячностью, что нетрудно было понять трагическую степень его безутешного горя.
Гибель сына, в которой он считал себя целиком виновным, привела его в то психологическое состояние, когда человек видит единственное спасение в самом строгом наказании и сам умоляет об этом.
Подобного рода реакции мне не раз приходилось наблюдать по делам о бытовых преступлениях, вроде убийств на почве ревности или убийств, совершённых в состоянии аффекта. И почти всякий раз обвиняемые по таким делам, жаждавшие своего наказания, оказывались добрыми и нравственно чистыми людьми, независимо от тяжких преступлений, которые в силу роковым образом сложившихся обстоятельств они совершили и которые, с другой стороны, им, конечно, нельзя было простить.
Вот почему мне хочется повторить, что всякий раз, сталкиваясь с такими обстоятельствами и с такими человеческими характерами, я думал о том, как ошибочно распространённое мнение, что криминалисту будто бы приходится иметь дело только с отбросами общества.
Скажу больше: мне приходилось несколько раз наблюдать обвиняемых, моральный облик которых при всём том, что они действительно совершили, был не ниже морального облика их следователей, обвинителей и судей, а иногда, к нашей общей беде, в чём-то и выше…
Старый работник МУРа Николай Филиппович Осипов, выезжавший со мной в связи с самоубийством Юрия Колесова на место происшествия, потом, когда мы разобрались с обстоятельствами этого дела, сказал мне:
Конечно, дружище, если подойти формально к этому делу, то всё-таки мальчик погиб, и можно, при желании, привлечь его отца к ответственности. По крайней мере, никто не упрекнёт нашего брата в «гнилом либерализме». Но по существу это будет несправедливо, и мы лишь умножим одно несчастье другим.
Я согласился с Осиповьм, потому что, в свою очередь, считал, что подлинного, а не формального состава преступления, предусмотренного в то время 141 й статьёй, в данном случае, нет, хотя поступок, совершённый Николаем Колесовым, заслуживал безусловного порицания. С другой стороны, как мне казалось, он достаточно наказан тем, что случилось и что будет преследовать его до последнего вздоха.
К моему огорчению, эта точка зрения была принята не всеми. Дирекция школы, в которой учился Юра, прислала в прокуратуру большое письмо, в котором требовала привлечения Колесова к строжайшей ответственности и устройства показательного процесса над ним.
Письмо это было, как водится, написано с тем ложно-гражданским пафосом, за которым иногда скрываются самая подлая перестраховка и стремление на всякий случай «быть большим католиком, чем папа римский».
Пришлось выдержать бой. Один из прокуроров решительно поддержал точку зрения школы.
Это не беллетристика и либеральные штучки, - сердито опровергал он наши доводы, даже не желая как следует вникнуть в их существо. - Он сына порол? Порол. Сын из-за этого повесился? Повесился. Чего вам ещё нужно? Какой тут ещё может быть разговор?
Разговор очень существенный, - возражали мы с Осиповым. - Если бы Колесов был отцом-извергом и систематически истязал парнишку, могла бы идти речь о его уголовной ответственности. Но ведь в данном случае установлено, что он впервые выпорол сына и сделал это в состоянии аффекта, горячо любя своего ребёнка и полагая, пусть ошибочно, что такая мера наказания приведёт к тому, что мальчик станет лучше учиться. Как же можно это забывать и не принимать во внимание?
Факт остаётся фактом! - стоял на своём прокурор. - Закон есть закон, и нечего тут разводить сантименты. Дирекция школы права - Колесова надо судить!
Не могу не вспомнить, что несколькими годами позже мне пришлось выдержать бой с тем же прокурором по делу, о котором, вероятно, теперь помнят старые рабочие-коммунисты Трёхгорной мануфактуры.
В тот год был принят Указ об уголовной ответственности за мелкие хищения на производстве. И вот вскоре после опубликования этого указа в Краснопресненском районе города Москвы было возбуждено уголовное дело против одной пожилой работницы Трёхгорки, которая много лет проработала на этой фабрике и была задержана в проходной с куском так называемого лоскута - отхода от рулона ткани. Об этом был составлен акт, и пожилую работницу привлекли к уголовной ответственности. Весь коллектив Трёхгорки встал на её защиту, потому что все знали её как честную и старую работницу. А тот кусок лоскута, который она взяла, не представлял никакой ценности и, как объясняла эта пожилая женщина, она вынесла его, чтобы использовать как половую тряпку. Муж этой женщины погиб на фронте.
К чести парторганизации и фабкома Трёхгорки, они обратились в городскую прокуратуру с ходатайством о прекращении этого дела. В этом ходатайстве им было отказано. Тогда они обратились в следственный отдел Прокуратуры Союза, и я, ознакомившись с этим удивительным делом, тут же вынес постановление о его прекращении.
Через несколько дней районный прокурор, возбудивший это дело, принёс жалобу на моё постановление. Эту жалобу рассматривал тот же прокурор, который в своё время требовал привлечения Колесова к ответственности.
Вы что, не понимаете, что такой либерализм срывает реализацию важнейшего указа? - гремел он. - Как можно прекращать такое дело?! Это же политическая слепота!
Слушая эти крики, я с горечью подумал, что в технике придуманы приспособления, которые американцы называют «защита от дурака», а вот в нашем деле таких приспособлений, к сожалению, нет…
Я не называю фамилию этого прокурора лишь потому, что он вовсе не был извергом, как это может показаться читателям. Скажу больше - он был по-своему честным человеком и искренне верил в то, что его позиция «политически правильна». Он просто слишком дорожил своим местом и относился к числу тех ограниченных людей, которые не в состоянии увидеть за буквой закона его подлинный и живой смысл. Свойственная этому человеку «душевная недостаточность» являлась, как говорят врачи, «противопоказанием» его работе в прокуратуре, что в конце концов и было понято - он был освобождён от своего поста.
К счастью, на оперативном совещании, на которое прокурор вынес этот вопрос, товарищи поддержали меня, и прекращение дела пожилой работницы Трёхгорки было оставлено в силе.
Возвращаюсь, однако, к делу Колесова. Следствие подходило к концу. Были допрошены все возможные свидетели и выяснены все возможные подробности. Гибель сына образовала почти пропасть между его матерью и отцом. Мария Петровна - так звали жену Колесова - не могла простить мужу случившегося и считала, что он повинен в этой страшной беде. В то же время, любя мужа, она мучительно пыталась скрыть от него всё, что она думает и чувствует в связи с этим несчастьем.
Николай Сергеевич, в свою очередь, старался реже бывать дома - ему было страшно оставаться наедине с женой.
Продолжая добиваться своего ареста, он однажды сказал:
Да поймите же, что я больше не могу так жить, не могу Маше в глаза глядеть!.. И самое страшное - когда мы остаемся вдвоём…
Не выдержав, он заплакал - заплакал совсем по-детски, всхлипывая и вздрагивая плечами. Горе окончательно сломило этого добродушного и крепкого человека, который лишь теперь осознал недопустимость той формы наказания, которому он подверг своего сынишку.
Колесов вырос в крестьянской семье, и в детстве его не раз порол отец за всякие мальчишеские шалости и провинности.
У нас в деревне на это смотрели просто, - рассказывал он. - Мне и в голову не могло прийти, что на Юру это так подействует. Я ведь его без памяти любил… И Маша тогда кричала: «Не смей, Николай, оставь его!..» И даже из квартиры убежала. А я словно осатанел… И по-дурацки считал, что доброе дело делаю, что отец должен быть строгим, чтобы сына хорошо воспитать… Вот и воспитал - всех троих погубил: и его, и Машеньку, и себя!..
Теперь Колосов, чтобы поменьше бывать дома, оставался работать на вторую смену.
В коллективе чутко отнеслись к нему, и товарищи по работе старались, чтобы он не оставался один, наедине со своим горем.
Он страшно изменился за те несколько дней, которые заняло следствие по этому делу. Его широкое и доброе крестьянское лицо резко осунулось и постарело. Изменилась даже его походка - теперь он ходил как-то неуверенно, как бы не очень твёрдо владея ногами и заметно сутулясь. Иногда он вдруг останавливался на полуслове, о чём-то задумавшись и уставившись каким-то отсутствующим взглядом вдаль. Потом, вздрогнув, тихо спрашивал:
Так вот, о чём у нас был разговор? Извините, у меня что-то с головой… Я ведь все эти дни заснуть не могу…
Очень изменилась и Мария Петровна. Маленькая, ладная, большеглазая женщина, только вступившая в четвёртый десяток, она ещё совсем недавно была вполне счастлива в своей семейной жизни. Теперь всё это рухнуло. Она знала, как нежно любил своего мальчика Николай Сергеевич, и с чисто женской чуткостью понимала всё, что творится теперь в его душе, но была бессильна помочь ему, тем более что сама считала его во всём виновным и подсознательно не могла ему этого простить.
И вот теперь, сжигаемая безутешным горем, так яростно осуждая в глубине души и в то же время так трепетно жалея мужа, Мария Петровна как бы металась между этими противоречивыми чувствами, как между двух огней, ни один из которых не мог погасить другой…
Мне с Осиповым удалось постепенно внушить ей, что Николай Сергеевич слишком наказан случившимся, чтобы упрекать его в этом, и что теперь от её поведения многое зависит. Она с этим согласилась.
Да, конечно, о чём говорить, - тихо говорила она. - Юрочку не вернёшь, а жить надо. Николай так убивается, что мне за него страшно, как бы он с собой чего не сделал… Я уж постараюсь, но только никак не могу ему в глаза посмотреть - вдруг догадается, что у меня на душе… Вчера утром мы с ним на кладбище встретились… Я цветы на могилку принесла, гляжу - он сидит… прямо с ночной смены туда пришёл. И весь в слезах. Увидел меня, пуще заплакал и говорит: «Никогда ты меня, Машенька, не простишь!.. И сам я себя тоже никогда не прощу!..»
Однажды вечером мы сидели с Николаем Филипповичем Осиповым на Тверском бульваре, отдыхая после работы и, как всегда в эти дни, говорили о семье Колесовых. Николай Филиппович мне тогда сказал:
Очень я люблю нашу работу, но самое страшное в ней это то, что слишком много человеческого горя приходится видеть. Знаешь, иногда мне кажется, что рано или поздно это можно будет прочесть на моём лице… Как часто люди сами повинны в своих страданиях, и как трудно научить их правильно жить!..
Он замолчал. Было уже довольно поздно, но фонари ещё не горели и вечерняя свежесть ходила волнами по аллеям бульвара, довольно пустынного в этот час.
Неожиданно из боковой аллеи донёсся женский плач. Мы оглянулись и увидели молодую женщину, рыдавшую на груди у мужчины, растерянно гладившего её по голове.
Стараясь её успокоить, он бормотал:
Танюша, ну что поделаешь! Пойми - жалко детей, они ведь ещё совсем маленькие! Пойми, я не могу их оставить…
Вот, двое любят друг друга, - сказал Осипов, - а теперь прощаются, - он не хочет оставить семью. Тоже человеческая драма. Эх, как много ещё бед на свете!..
Нет, нельзя привлекать Колесова. Правы мы, а не прокурор, и смысл закона в том, чтобы он помогал людям жить, а не умножал их несчастья. Так и только так надо толковать законы. И так надо их применять…
На следующий день после долгого и утомительного спора прокурор в конце концов согласился с нами, и дело Колесова было прекращено.
Много лет прошло с тех пор, но и теперь, вспоминая об этом деле, я не убеждён в том, что все читатели согласятся с правильностью нашего решения. Я не убеждён в этом потому, что существует удивительный психологический закон: самый факт самоубийства, если оно произошло при подобных обстоятельствах, нередко вызывает в людях, столкнувшихся с таким фактом, стремление покарать того, кто, по их мнению, в этом виновен. Само по себе это стремление глубоко человечно, и его можно понять, но оно, к сожалению, иногда основывается на чисто поверхностном рассмотрении того запутанного узла, который так туго затягивает порой жизнь, со всеми её противоречиями, сложностями человеческих характеров, мотивов и поступков.
К этому надо добавить, что самоубийство Юрия Колесова произошло в тот период, когда он уже вступил в переходный возраст. В этом возрасте у мальчиков ломается не только голос, и период этот, по чисто биологическим причинам, нередко связан с повышенной впечатлительностью и определёнными психическими сдвигами. Этого не понимал его отец, вспышка которого привела к такому трагическому концу.
Вот почему теперь, вспоминая об этом деле, я убеждён в правильности его прекращения, благодаря чему одно большое несчастье не было умножено другим.
— Что делает из особи мужского пола настоящего мужчину? Какие черты, свойства ему присущи?
— Когда мне было 12 лет, мне дядюшка мой сказал» «Запомни на всю оставшуюся жизнь такую фразу “Не плачь, не бойся, не проси!”» Нехитрая мудрость, но я ее усвоил…
— Разве настоящий мужчина не может плакать?
— Настоящий мужчина может плакать, находясь наедине с собой. Я имею в виду, что не надо сопли распускать. Ситуации бывают разные. Если ты переживаешь какой-то тяжелый период жизни, или когда приходишь в храм и встаешь на исповедь, слезы начинают литься сами по себе. Или, к примеру, вечером начинаешь читать молитву, и бах, на тебе — начинаются слезы. И чего мне теперь — губы кусать, чтобы не заплакать? Потому что я такой крутой, да? Я же молюсь Господу, Он меня сделал, Он и отец и мама мне, и прощения у Бога прошу.
Хотя мама у меня есть, а папу своего я никогда не видел. Для меня папой был чужой дядя, который меня воспитывал. Колотил он меня смертным боем. Чего-то видимо, вколотил. В юности я очень злой на него был. Мне понадобилось прожить 35 лет, чтобы понять и простить своего отчима и сейчас молиться за него, понимая, что он меня воспитывал как мог, может быть, так, как его воспитывали. В общем-то, неплохо он меня воспитал. Есть многие вещи, которые я сейчас вспоминаю, и за это говорю ему спасибо. Я, например, ему благодарен за ту собранность, которая у меня сейчас присутствует, за точность в ответах и в поступках. Это от него.
Другой вопрос, что те люди, которые были рядом со мной, придали мне еще больше уверенности и сил. Иногда я взлетал высоко, забывая тех, кто меня туда подбрасывал. И они тогда объясняли мне в очень мягкой, доступной и понятной форме (но не всегда корректными словами) — что, почему и как. При этом я понимал, что виноват перед ними. Меня прощали и дальше смотрели на мои последующие поступки.
При этом никто маком надо мной не сыпал. Все, что у меня есть, я заработал сам: все свои беды и победы, счастья и несчастья. Если бы мне предложили прожить жизнь заново, я бы не стал ничего менять. Может быть, пошел бы учиться не в ПТУ, а в техникум, а потом в институт. Вот что бы я действительно изменил. А в остальном — я прожил бы жизнь так, как прожил.
— А какой должен быть характер у мужественного человека?
— А что значит, какой он должен быть? Кто во что горазд. Кого-то всю жизнь считают уродом или никем, а он потом вдруг совершает такой поступок, что все удивляются и говорят: «Да он герой!» А другой всю жизнь прожил героем, а потом чуть коснулось, дал сразу слабину: всех предал и продал. Просто такова всегда жизненная ситуация: кто-то стоит в тени, а кто-то греется на солнышке. Как у Галича, помните —
Хорошо ему у пирога
Все полно приязни и приятельства -
И номенклатурные блага,
И номенклатурные предательства!
(Александр Галич, «Переселение душ »)
Если брать все вместе, нельзя сказать однозначно, что может сделать человека мужественным. Считай, что воспитание. Внутреннее воспитание. Если ты уверен, что у тебя есть право отобрать что-то, отбирай. Но тогда не веди себя, как засранец, когда тебя начнут обличать. Не указывай ни на кого пальцем! Не оправдывайся: «Вася меня заставил» или «Петя подтолкнул». Отвечай за себя! А то многие начинают с больной головы перекладывать на здоровую. Моя матушка в этой ситуации говорила: «Нечего на зеркало пенять, если у самого рожа крива».
— А когда вы воспитывали своих сыновей, вы прививали им представления о мужественности?
— Да. Я сказал им, что всё, что они совершат в одиночку, я постараюсь понять и простить. А если они совершат что-то плохое в стае — то есть, вместе с кем-то ещё — пальцем о палец не ударю! То есть, человек должен принимать решения сам.
Хотя какое мой сын решение примет, от меня зависит. Если я смог до него донести: «Не плачь, не бойся, не проси, отвечай за свои поступки, не бери чужого, не кради», то хорошо.
Что еще? Работай сам, учись работать. Не умеешь — спроси, не хочешь — заставь себя работать. Вот тогда из тебя будет толк. А если тебя ведут за ручку туда, сюда, и ты послушно идешь — толка не будет.
Получится как в той притче. Отец отвел своего сына, которому исполнилось 16 лет, в город и отдал сапожнику в ученики. Проходит неделя, приходит сынок домой. Мать его встречает на пороге: «Ну, что, сын, заработал что-нибудь?» — «Да нет, мам, не заработал». Она ему быстренько сунула 5 рублей и говорит: «Иди к отцу, он в комнате». Отец сыну: «Ну, что, сынок, заработал что-нибудь?» — «Да, бать. Вот 5 рублей». Отец берет эти деньги и, не глядя, раз — в огонь. Потом берет ремень, выпорол сына и говорит: «Ну, сознавайся, щенок, — учился или нет?» Тот ему отвечает: «Нет, пап. Некогда было учиться — гулял, развлекался». Отец снова берет его за ручку и ведет в город, кожемяке отдал в ученики. Проходит неделя, и опять в гулянках.
Сын после возвращения сразу к матери: «Мам, помоги!» Та ему опять 5 рублей дала. Сын идет к отцу, показывает «заработанное», и опять видит, как отец выбрасывает деньги в огонь. Опять за ремень, опять выпорол и предупреждает: «Еще раз так поступишь, отлучу от дома!» Потом берет сына за руку и отводит к угольщику со словами: «Пока деньги не заработаешь, домой вообще не приходи!»
Неделю нет сына, вторую, месяц прошел. Возвращается сын домой, весь грязный, рваный, руки в заусенцах и прямиком к отцу. Отец у него спрашивает: «Ну что, сынок, заработал что-нибудь?» Тот ему: «Да, папа». Достает из кармана пятаки, гривенники и ссыпает отцу в ладонь. Тот их берет и снова бросает в огонь. Малый кидается за ними в пламя. На что отец ему говорит: «Видишь, сынок, как деньги достаются?» Тем, что сам заработал, не бросаются!
Вот если ты смог эту мысль донести до своих детей, то всё будет нормально. Уж каким образом внушить её — не знаю. Наверное, собственным примером. Моим детям разные тетеньки-дяденьки про меня много чего рассказывали: и были, и небылицы. На что я им говорил: «Слушайте и делите на сто. А лучше вообще не слушайте. Если интересно, спросите у меня. Посчитаю нужным — расскажу. Не посчитаю — не расскажу».
Памятник из бронзы при жизни мне, понятное дело, не отольют. Но есть люди, которые с удовольствием обольют грязью. Вообще если поделить всех знакомых, то половина скажет, что Мишка — нормальный мужик, а другая половина скажет: «Да, он — ублюдок и урод!» А кто-то вообще ничего не скажет, может, побоятся и будут бояться до конца своих дней, потому что сами были трусами и таились по жизни.
Если можешь найти в себе силы сказать правду и отстоять эту правду, скажи и отстаивай. Ни в коем случае не иди назад, ни за кого не прячься. Сможешь? Если тебе тяжело — отойди, отлежись и опять вперед. Если кто-то с тобой рядом стоит, значит, ты прав, ты становишься сильнее. Так что один в поле не воин. Нельзя быть крутым и сильным одному.
Сильным человек бывает тогда, когда у него есть для чего или для кого надо быть сильным. Должна быть какая-то обоснованность в жизни. Зачем лично мне надо быть сильным сейчас? Затем, что у меня двое сыновей и маленькая дочка. И если сыновья выросли и уже обеспечили отца внуками... пока одним внуком, то дочке всего 10 лет. Мне в мои 50 лет надо подумать о том, что большую часть своей жизни ей придется прожить без меня. Это обоснование для того, чтобы жить нормально и не угодить за чужие какие-то шалости и оплошности туда, где семиметровую рожь косят. Вот такое обоснование…
— Вы можете назвать те черты мужественности, которые таковыми ошибочно считают?
— Нет такого, чтобы человек всю жизнь ходил мужественным. Утром встал с кровати и весь такой мужественный. В обед еще более мужественный стал, но к вечеру немного сдал с мужественностью своей. А ночью лег — и всё. И где мужество-то?
О какой мужественности мы вообще говорим? И в какое время суток она должна проявляться? Человек просто живет обычной жизнью. Это его обычное состояние.
— То есть, мужественность появляется благодаря обстоятельствам и становится очевидной через поступки?
— Да. Ну а как еще?
— Как тем же молодым людям себя учить и воспитывать?
— Не жалеть себя! Не считать, что в твоих бедах виноват кто-то кроме тебя. Вот это самое главное. Надо, прежде всего, спрашивать с себя: почему с тобой поступили так, почему тебе сказали это. Обиделся на слова, проанализируй четко, по минутам, все фразы, мимику. Надо учиться всему этому и спрашивать только с себя.
Конечно, лучше всего отправиться в храм Божий и там искать себе духовного наставника, общаться с ним и пытаться преломлять свои желания через 10 заповедей. Не через голову, а через сердце их пропускать. И прислушиваться к тому, что тебе сверху приходит. Научиться различать, что от Бога, а что от рогатого.
Это сложно. Сразу не получится. Шишек по-любому набьешь. Хоть и есть такая пословица: «Умные учатся на ошибках дураков, а дураки на своих собственных». Но умным ты не станешь до тех пор, пока себе башку в кровь не разобьешь. И неясно, когда ты поумнеешь и поумнеешь ли когда-нибудь вообще.
— Вы говорите, что надо слушать свое сердце. А может ли мужчина думать сердцем? По-моему, это присуще больше женщинам. Считается, что мужчины по большей части руководствуются разумом.
— Мужчина может чувствовать сердцем! Я начал чувствовать сердцем после сорока. Это было время, когда меня подвесили, тряхнули и вытрясли из меня все. А потом слепили меня заново из того, что было.
У меня было время, когда я чувствовал, что вишу на веревке, которую мне с неба сбросили. Причем я в нее зубами вцепился. Руками-то схватиться сил еще нет. И вот ты пытаешься ручки поднять, а тебя снизу дергают и за руки, и за ноги. И понятно, что кому-то ой как не хочется, чтобы ты вверх полез. И вот этот кто-то и девочку тебе симпатичную подгонит, и разгуляй какой-нибудь организует. А дальше понеслось…
Ну, и потом уже, когда дел наворотил, начинаешь думать: «А почему? А зачем я это сделал?» И вот тут начинает всё болеть. Уже начинаешь всё ощущать по-другому. Ты бежишь к батюшке в храм. И тогда слезы не остановишь...
Но это возможно, только когда душа живет. Плакать не будешь, когда душа находится где-то в животе, а не в сердце, и ей надо только пожрать и поспать…
— Вы знакомы с представлениями людей о том, что такое «круто»?
— Если шестисотый «мерседес», кожаная куртка-косуха, золотая цепь в два килограмма считается круто, то я тогда негр (при всем при том, что у меня папа — русский, мама — русская).
Крутизна бывает разная. Саша, мой племянник, который три года служил в Чечне в войсках «Скорпион», и который на 15 см выше автомата Калашникова, пытается жить нормально. Ну, да, лечится и будет до конца дней своих стоять на учете в комендатуре, но его я считаю крутым. Хотя, по сути, он в Чечне был крутым, а здесь почти никто. Но он свою крутизну не показывает. Для него нормальная жизнь, как и для любого из нас, заключается не в том, чтобы быть лучше всех и сильнее всех, а чтобы быть мужиком. Реальным мужиком. Уметь ответить за свои поступки, уметь произносить правильные слова, отвечать за эти слова, ну и, наверное… уметь прощать.
Уметь прощать — это прежде всего. Если прощать не умеешь, значит, не умеешь любить. Если не умеешь любить, значит, не умеешь ничего. Значит, ты просто заложник своих внешних атрибутов. Того же шестисотого «мерседеса» и тех мышц, которые сегодня есть, а завтра нет. Болезнь прихватила, и вся мышечная масса оказалась никчемной.
У меня был случай, когда маленькая худенькая девушка, очень миниатюрная, и как потом оказалось, очень сильная духом, приехала на разборки одна. Нас было шесть человек и все ой какие не простые… Так она каждому из нас заткнула рот, каждому всё объяснила, и мы просто готовы были нести её на руках. Мы ей тогда сказали: «Слушай, если у тебя будут какие-то проблемы, какие-то беды в жизни, вот тебе наш телефон. Просто звони. Мы приедем и порвем просто всех!»
Это было нечто! Она нам так конкретно всё объяснила. Мы были в шоке, потому что не ожидали. Это опять же к тому, насколько человек силен духом, насколько он прав, правдив, и когда ему нечего бояться. Ей нечего скрывать. Она говорит правду и это видно! Помнишь фильм «Брат»? «Ну, что, сила в деньгах? В правде сила!»
Вот опять же крутой, опять же мужик. Моего друга Володи старший брат, спортсмен, красавец, спас девчонку. Она шла вдоль железнодорожных путей, ее зацепило за платье и затащило под вагон. Так Володькин брат кинулся ей на помощь, вытащил или даже буквально вырвал её оттуда. Его ударило вагоном по голове, и человек превратился в «растение». Ему сделали трепанацию черепа. Причем в начале он что-то понимал, но потом болезнь стала прогрессировать, и его уже не спасли. Вот человек пожертвовал, не раздумывая, своей жизнью ради другого. Да много таких примеров есть…
Кто ещё по-настоящему крутой?.. Батя — крутой! Священник — батюшка Торик. Я помню: 30 градусный мороз, в храме изо всех щелей дует. В алтаре минус 27. Служба длится 4 часа. У него ряса, подрясник, свитер и всё, больше ничего нет. Он заходил в алтарь, ему разгибали пальцы, вынимали крест, одевали на пальцы кадило, и он шел служить. Храм тогда только начали выстраивать. Вот это круто!
Но это надо понять и принять. А принять все, что двигается, все, что можно пощупать, — это ничего не понимать. Потому что сегодня это видимое есть, завтра его нет. Есть что-то большее, чем то, что можно просто осязать.
Меня тот же батюшка Торик с поля жизненного на себе выносил. Если б не он, меня бы давно в живых не было: или посадили бы или застрелили.
— А вы были крутым?
— Скорее, подкрученным (смеется)… Ну, ощущал себя, наверное, крутым.
— Почему ощущали тогда? И что поняли потом?
— Скажем так, вокруг были люди, от одного вида которых очень многие были готовы залезть под стол. А я с ними нормально общался, но мы были независимы друг от друга… Вот уметь поставить себя в такой ситуации, показать этим людям, что у тебя есть своя точка зрения, что ты можешь её доказать (причем не кулаками, а делом), что ты нормальный — у меня это получалось.
Потом я, правда, сдал. Но эти люди не отвернулись от меня, а пытались помочь. Приходили и говорили: «Ты сильный мужик, которого мы знаем и которому мы доверяем. Нельзя опускать руки! Веди себя достойно! Не разводи сопли и давай вылезай из ситуации!»
Это была не крутизна. Это было тщеславие. Сейчас я это понимаю. И теперь мне вспоминать себя тогдашнего — неприятно. Потому что быть крутым за чей-то счет, когда многие знают, что за тобой кто-то стоит, — не есть хорошо. Я никогда не пользовался своими связями и не выпячивал свои возможности, и считаю, что ими гордиться не стоит. Батюшка Торик мне в свое время сказал, что я остался живым чудом. Я ж всегда был белой вороной в черной стае… Наверное, наверху что-то щелкнуло, и мне позволили выжить. Может, потому, что я не совсем был плохой и дурной… хотя дури у меня и сейчас хватает.
— Вам кто-то помог понять, что вы были дурным и тщеславным, или вы сами до этой мысли дошли?
— Сам я очень долго до этого доходил. И не знаю, чем бы в итоге всё закончилось. Но две попытки суицида у меня было...
В 1988 или 1989 году, когда поднималось Афганское движение, и был образован Союз ветеранов Афганистана, когда собирались пожертвования для воинов-афганцев, в Ногинске был открыт храм, посвященный убиенным войнам, в земле Афганской погребенным. И меня один друг познакомил с Батей. Батюшка Торик был тогда дьяконом. И с тех пор у нас образовалась какая-то взаимная симпатия. И поскольку я человек увлекающийся, меня предупреждали, чтобы общаться-то я общался, но был аккуратнее. Тогда я к вере не пришел. Бултыхался так, от стеночки к стеночке.
А вот потом эта дружба с Батей меня спасла. Бог же все видит. Батя мне что-то показывал, от чего я потом отталкивался. А вот когда случилось то, что случилось…
В моей жизни произошла драма: я расстался с женщиной и скис. Она улеглась в постель с моим другом. Как в песне поется: «Лучше измени мне с тем, кого не знаю». Две недели я ходил у нее под окнами, носил в кармане гранату, выдергивал чеку и вставлял обратно. Хотел бросить ей в окно. Потом две попытки суицида. В первый раз чуть не застрелился. Благо, знакомая зашла, когда я уже пальцем к курку тянулся…
А второй раз Господь не дал. Я выпил водки, литра три. Проснулся, меня всего трясло. Пить с тех пор завязал. Батюшка ко мне приезжал, выхаживал: не отходил от меня, с ложки кормил (я есть не хотел, только курил по 7-8 пачек за вечер).
А потом я стал ездить туда, в Новосергиевский храм. Зацепился, оклемался. А потом бросил всё и ушел. Многие сказали, что я сошел с ума. Потом, когда я стал появляться на людях, приехал к другу. Раньше приезжал, меня встречали с поклонами. А тут у меня за спиной выросли двое секьюрити, метра два ростом. Я своему товарищу, к которому приехал, велел дать им палку и отправить тучи разгонять, потому что дождь собирался. И он мне говорит: «Ну, узнаю тебя». А я со 100 кг похудел до 70-ти, одежда на мне болталась. Я тогда спросил: «Чего ты меня — боишься, что ли?» Ему пересказали сплетню, что я собрал банду и долбаю всех подряд, беспредельничаю. Я спросил у своего друга: «Это похоже на меня? Посмотри вообще, на чем, я приехал». Я тогда ездил на белой «шестерке», ржавой насквозь…
Три года я тогда отсидел дома, один на один, сам с собой. Откуда деньги приходили, сам не знаю, но как-то приходили. Вроде не голодал. Хватало. Иногда была и буханочка хлеба на неделю. Ничего, не вопрос. Делать ничего не охота было. Водку пить не могу, никуда пойти не могу. Ни охранником, ни сторожем не берут. То ли рожей не вышел, то ли наверху опять что-то щелкнуло.
А потом дал Господь женщину, и с этого момента началась другая жизнь. И до сих пор Наташкины слова помню: «Тот, кто живет прошлым, тот не будет иметь ни настоящего, ни будущего»…
Поэтому, что такое мужик? Вот побывайте в таких жерновах и выйдите оттуда нормальным человеком. И раздергайте себя как ершика на наживку. Я разобрал себя, а потом собрал. И вот то, что получилось.
Чем больше я воцерковлялся, тем больше я начинал понимать, что в общем-то жил не так, как положено. Не давал мне никто права отбирать у кого-то и кому-то отдавать. Заработал — получи. За своё я и сейчас царапаюсь и царапаться буду. Но мне чужого не надо. Мое — это то, что мне по праву принадлежит, и то, что я заработал, а не то, что я хочу. Мало ли что я хочу. Может я «роллс-ройс» хочу. Но у меня нет на него бабок. Значит, я буду ездить на своем «митцубиши». Мне приходилось вообще на всяких машинах ездить. Хотя с 1985 года я ездил только на дорогих, красивых и очень модных автомобилях. Иногда и в милицейском сопровождении. Все как полагается: и улицы перекрывали, когда мы ехали. Но это лихие девяностые…
Я, например, знаю очень много обыкновенных людей, которые живут для семьи, для детей, зарабатывают деньги (когда много, когда мало), но они остаются мужиками в любой ситуации. Таких друзей у меня не осталось. Но есть такие люди, которых звать не надо, когда тебе плохо. Они сами приходят.
— То есть понятие «крутой» и «настоящий мужчина» для вас синонимы?
— Да нет вообще такого понятия «крутой». Крутой ты можешь быть в определенной ситуации, а не по жизни. Вот, к примеру, когда ты идёшь по улице и видишь, стоят пьяные уроды и цепляются к старикам, к молодым женщинам, к такому же молодому парню. И если у тебя хватает смелости подойти к ним, одернуть и предотвратить такое поведение, то вот это — круто. Если ты понимаешь, что надо повлиять как-то физически, и ты применяешь эту физическую силу. А не бежишь свистеть в свисток. И при этом идешь до конца. До какого конца — Бог его знает, как оно развернется. Но опять-таки речь не обязательно об использовании кулаков. Как говорится, «Лучший бой — это бой, который не состоялся». Опять же, уже понимаешь это, пройдя через какие-то внутренние переживания, испытания, через те же самые слезы. Я, например, думал в свое время, что я плакать разучился. Ничего. Ревел белугой! Диван, иконы и подушка — вот они все это знают.
— Может человек не быть физически сильным и не иметь гору бицепсов и трицепсов, чтобы считаться мужественным?
— А мужество доказывается не через силу. Оно проявляется через характер, целеустремленность, правильность.
Вот есть такой термин «понятия». По каким понятиям ты живешь по жизни? По человеческим или по блатным? Человеческие понятия — это 10 заповедей. Мы их преломляем через себя. В той форме, в которой заповеди написаны в Библии, они могут не подходить нам. Мы должны переосмыслить их. Но все равно любые твои понятия должны опираться на 10 этих заповедей.
Ситуации в жизни могут сложиться так, что ты не хочешь убивать, а убьешь. И опять, как ты в этой ситуации поступишь? Сбил человека, уехал. Или остановился, помог, вызвал «скорую», получил от взбешенных родственников по башке… Но ты не испугался во всяком случае. Вот это тоже серьезно.
А мышцы, кулаки, пистолет, нож… Я просто знаю, видел сам и участвовал в таких катавасиях, когда вся сила заканчивалась после того, как «сильному» заезжали по сопатке. И все. И тут же: «Дяденька, извините, я больше не буду». Или у нас спрашивали: «Вот то кафе не ваше. Можно мы на него наедем?» И стоят такие парни-молотобойцы, которые размером — мама не горюй, чихнет — у меня голова отлетит.
— То есть, ваш племянник по сравнению с этими молотобойцами все равно более сильный и крутой?
— Во-первых, человек не боится, он разговаривает. Он может донести все, что нужно, не применяя матерных выражений, объяснить нормальным тоном, нормальными словами. Если нужно одернуть, скажет и в жесткой форме, но опять же, не преступая грани дозволенного. И «бык», который только кулаками дорогу себе прошибает, он пасует. Этому быку ведь тоже больно. Вот этому амбалу, который безумно тупой, ему тоже может быть больно. Все боятся боли. Все боятся того, что кто-то окажется сильнее. И тогда тебе будет больно. Понимаешь?
И когда один против трех, то, как правило, сильнее тот, кто один. Получает больше всех зачастую именно он. Но сильнее по духу как раз одиночка. Много же случаев, когда один с тремя легко разбирался. Одному дал в пятак, другие остановились. Эти другие, кстати, тоже могут отрабатывать в это время в голове: «А, вдруг он за кем-то сейчас побежит? Вдруг он кого-то приведет?» Эти трусы могут проявлять себя только в стае. А реально сильный человек может справиться один… Именно сильный, а не крутой.
А те крутые, которые друг перед другом понтуются в стиле: «Ты чо? Крутой? Ну иди сюда» — «Чо?» — «Да ничо!» — «Да ты чо, бычара?»… Типа «крутые» разговаривают. Ё-моё. Пять минут варили, а они уже «крутые».
Человек не бывает крутым! Он бывает либо человеком, либо моральным уродом!
Считается, что крутой тот, у которого цепочка толстая, «мерс». Опять же «мерседес» где взял? Папа подарил. Папа — дурак, если думает: «Вот я лопатой гребу деньги, подарю своему сынуле машину». И вот сынуля собрал группу таких же уродов вокруг себя, которые ему завидуют, и уверен: «Я — крутой, а они мне завидуют!»
Знаешь, как говорят: «Хорошо быть умным среди дураков». У меня есть крестник Алексей. Он был почти сирота, на тот момент когда мы познакомились, воспитывала бабушка. Совсем молодой, «зеленый» парнишка, ну а весь такой серьезный и деловой. Насмотрелся он всякого, находясь со мною рядом. Была у него тогда одна ситуация, которая могла его жизнь развернуть на 180 градусов. Очень он понравился людям определенного круга. Люди очень серьезные и предложили ему тоже серьезные вещи, причем сразу всё, и деньги, и дела, и всё остальное. Я не влезал, предоставил ему самому решить — кем он будет. В общем, он не ушел, остался, но говорили мы с ним об этом долго. У парня характер железный, решил в жизни всего сам достичь и достиг. Хотя тяжко пришлось, и кидали, и обманывали, и обижали. Теперь он мне помогает, и иногда, если бы не Алешка, худо было бы.
Надо побороться и попробовать быть умным среди умных. И вот мой крестник как раз доказывает не кулаками, а поступками, делами. Он умный среди умных. А среди дураков его нет: он туда не ходит, ему туда не надо. У него другой круг интересов. Оттягивается он по-другому. У него крутизна другая, которая называется экстремальный спорт. Они собираются, едут за 400 верст в тайгу и сплавляются по речке. Тот же адреналин. Но это называется нормальное поведение нормального мужика. У тебя накапливаются отрицательные эмоции, которые ты не можешь выплеснуть. Вот ты таким образом от них избавляешься.
Я, например, раньше находил отдохновение в водке. Две недели запоя: встал, налил, выпил, упал, потом опять встал, налил-выпил, налил-выпил, налил-выпил, опять упал, потом месяц лечения, а после этого месяц на машине ездишь как чайник со скоростью 60 км/ч.
— Это было. А что стало теперь?
— Теперь тоже иногда хочется, но не можется. Жизнь налаживается потихоньку. Работаю, зарабатываю, семья, ребенок, внук. Возникают обязанности. Я и раньше-то не очень квасил, когда дела были, а сейчас вообще некогда.
У каждого мужика должна за спиной быть семья, тыл. Чтобы тебя там ждали, чтоб тебе хотелось туда возвращаться. Если ты умеешь прощать, умеешь быть великодушным и снисходительным к женским слабостям… Хотя опять же у меня это тоже не всегда получается. Тоже характерец еще тот, взрываюсь иногда… Но извиняюсь потом. Две дамы в доме — для меня много. Самое лучшее время суток — это когда я сижу на кухне, а они спят. Главное, что все в порядке, все дома, все в комплекте, все хорошо...
— Вы убеждали своих детей в том, что вы — сильный, и этим надо гордиться?
— Конечно, нет. Я им всегда говорил: «Это я Михаил Вячеславович! А вы все — Михалычи. У вас есть свои имена, а отчество у вас одно — Михайлович. Не надо, чтобы через вас отчество «Михалыч» стало нарицательным. Не надо! Не надо повторять моих ошибок. Совершайте свои!»…
Они как-то нашли мой дневник, в котором стоят одни пятерки и четверки, ну или почти одни четверки и пятерки, но весь он был усыпан замечаниями «Поведение — неудовлетворительное», «Товарищи родители, просьба прийти в школу», «Обратите внимание, что на уроке ваш сын плюется (дерется, обзывается) и прочее-прочее». Они так хохотали, когда его нашли.
— Они гордятся вами?
— Бог их знает. Но своим крестником Лёхой я горжусь больше.
Молодежи необходимо помнить одно: первую половину жизни люди зарабатывают авторитет, а вторую половину жизни этот авторитет на них работает. Чтобы заработать авторитет, порой можно положить всю жизнь. А потерять его — одна секунда. Вот это надо понимать.
Ты должен всегда в первую очередь с себя спрашивать: почему, по какому праву, для чего и зачем мне это. Не влезать в чужую жизнь, а прежде всего, жить свою. В моем понимании самое главное — ты должен совершать свои поступки и отвечать за них САМ. Ты волк до тех пор, пока стая гуляет рядом с тобой. Ты не в стае. Как только ты ушел в стаю, ты — собака. Если ты хочешь быть вожаком стаи, ты должен быть готов порвать всех на клочки. Поэтому лучше гуляй один, а стая пусть ходит за тобой. Это если по волчьим понятиям рассуждать…
Не мечи бисер. Живи сам, живи для кого-то, а не в себе. Живи для ближнего своего! Умей прощать ближнего! Себя простил на 100%, ближнего прости на 1000%, и все будет нормально. Какой ты сам, такие вокруг тебя люди. Как ты относишься к людям, так и они относятся к тебе.
Другой вопрос — не позволяй себя использовать в гнусных, корыстных целях. Потому что как только ты начинаешь прощать на 1000%, тебя тут же норовят использовать на 3000%. При этом делают хорошую мину при плохой игре, затаскивают тебя в какой-нибудь блудняк. У меня было много таких примеров.
Дистанционный (онлайн) курс помогает избавиться от страхов и тревог: «Преодоление страхов и тревог»
Существо тринадцати лет от роду рассматривало себя в зеркало, стоявшее на полу. Хоть обшарпанное и старое, зато большее.
Влад только зашёл в ванну, успел раздеться, и из одежды на нём присутствовали только ярко-желтые шлёпки.
Если б веселых тапочек на ногах мальчика не наблюдалось бы, а в руках вдруг оказался б лук со стрелами, то его можно было бы принять за купидончика.
Внешность у него действительно, как у посла любви: пепельные волосы почти до плеч, немного вьющиеся; глаза большие, голубые, с ещё не ушедшей искоркой желания узнавать новое; губы пухленькие, настолько яркие, что иногда создается впечатление, что они накрашены.
Роста, правда, не богатырского, но Влад никогда не стоял первым с конца на уроках физкультуры. Обычно он оказывался где-то посередине, что мальчика вполне устраивало. Тем более, он преуспевал в этом школьном предмете, несмотря на свою далеко не спортивную внешность.
Влад посмотрел на себя в зеркало ещё раз. Порадовался на отражение своего не особо накачанного, но далеко не дохлого тела. Весь такой светленький.
И, правда, светлый ангелочек. Только у ангелов нет половых признаков. А у Владика они имеются, причем весьма неплохие для его возраста. И волосики там уже не светленькие, хотя растут ещё не густо. Влад тихонечко провел рукой по ним. После аккуратно погладил свои ноги на самом верху, там, где они переходили не в ноги обеими руками. Потом отвернулся от зеркала, сел на край ванной, спустив ноги на мокрое дно и ещё раз повторил, проделанное действие. Погладив область гениталий, будто бы убедившись, что дома уж точно никого нет, бережно взял свой член в правую руку и начал производить движения вверх-вниз. Со сосредоточенным лицом, с плотно сжатыми пухлыми губками, со взглядом устремленным не на половой орган (что было бы логично), а куда-то в неведомые дали мальчик работал рукой всё быстрее и быстрее. В процессе он вспоминал, как целовался за гаражом со Светкой из 8 «В» и мечтал увидеть её в раздетом виде где-нибудь наедине. В скором времени действие стало занимать абсолютно все мысли, и Влад обратил всё внимание на свой член. Внезапно мальчика обдало жаром, а нога испачкалась в липкой белой жидкости.
Он посидел на краю ванной ещё некоторое время, как бы приходя в себя. Включил душ, помылся, тщательно смывая следы своей деятельности.
Довольный и чистый Влад снова предстал перед зеркалом, улыбнулся своему отражению, вытерся насухо, расчесал свои светлые, спутавшиеся волосы, натянул на себя ярко-красные трусики и отправился поискать что-нибудь почитать. Выбор пал на повести Анатолия Алексина. Завалившись на диван, Владик наслаждался приключениями Саши и Шуры, но внезапно вспомнил, что нужно сходить за хлебом.
Он быстренько натянул на себя джинсы и футболку, благо сентябрьские деньки в этом году выдались теплыми, и в прекрасном настроении зашнуровал кеды.
С мимолетной грустью посмотрел на плетенный кожаный собачий поводок и строгий ошейник до сих пор висящие в коридоре. Его любимая собаченька умерла два года назад, когда Владу исполнилось 11 лет, а ей 12. Возраст, почётный для собаки, но маленький хозяин тогда горько-горько плакал.
Конечно, за два года Владик успокоился, но смириться до сих пор не смог.
Ещё раз, поглядев на собачьи причиндалы, мальчик зашнуровал второй кед и будто на крыльях вылетел из подъезда. Впереди выходной, а что значит выходной для мальчишки-семиклассника? Можно весь день проваляться на диване с книжкой, а можно и посмотреть какой-нибудь фильм по видику. Можно погонять в футбол во дворе, а можно и придумать что-нибудь другое. Мало ли интересных занятий на свете?
Немного пролетев над асфальтом, Владик приземлился у ближайшего к дому супермаркета. Зашёл в него, привычно нашёл полку с хлебом, взял белый и чёрный и хитроватым взглядом оглядел магазин. Было у мальчика одно странное хобби.
Как это захватывающее, он понял два года назад. Тогда прошла всего неделя со дня смерти его овчарки Роксаны, и он, так же как и сегодня, пришел в магазин. Список покупок два года назад был внушительным, и одиннадцатилетний мальчик расхаживал по магазину в поисках необходимого. Внезапно он обратил внимание на корм, который так любила овчарка. Влад сам не понял, что произошло, но он положил корм в карман куртки и спокойным уверенным шагом направился к кассе, пробил покупки и так же спокойно вышел. Дойдя до дома, он вытащил из кармана непробитую покупку и испытал чувство, близкое к оргазму.
С тех пор прошло два года, но Владик так и не отвык от своей привычки. Ему неважно что - главное -стащить.
В этот раз маленькому воришке захотелось чего-нибудь сладенького. Он, как обычно, подошёл к кассе, привычно огляделся, решил, что всё спокойно и незаметно убрал под футболку большой «Сникерс». Как обычно, рассчитался за хлеб и, как обычно, отправился уверенным шагом выходу.
Но что это такое? Неужели это ему говорят? «Молодой человек, ваш чек, пожалуйста.» -говорит охранник. Нет, такого не может быть, ведь Влад ни разу не попадался… У Влада всё сжалось внутри, но он решил вести себя уверенно. И вообще он несовершеннолетний. Влад протянул чек на сумму 22 рубля, открыл пластиковый пакет и поднял глаза на охранника и ….. понял, что выражение «душа ушла в пятки» встречается не только в книгах. Это оказался папин знакомый Игорь Сергеевич, который тоже не сразу узнал Влада, но понял, что паренек явно что-то стащил. Он зловеще и тихо произнес: « Я милицию вызывать не буду, но отцу твоему позвоню». А после громко, для всех сказал: «Извините за беспокойство, молодой человек, вот ваши покупки.»
Мальчик, беспомощный и потерянный, вышел на улицу и поковылял домой. Он знал, что отец придет домой часа через два, тем мучительнее было ожидание.
Но отец пришел веселый и даже похвалил Влада за тщательно сделанную уборку.
Вечер прошёл спокойно.
Влад допоздна читал, иногда с ужасом вспоминая о том, что ему предстоит если отец узнает. Ночью мальчик долго не мог заснуть, терзаясь мыслями о расплате за содеянное. Он успокаивал себя мыслями, что Игорь Сергеевич, быть может, и не станет звонить отцу. Мало ли мимо него проходит малолетних воришек? Под рассвет Владу удалось убедить себя и он заснул.
День случился безмятежным, ярким, солнечным и, позавтракав, вернее, уже пообедав, Влад с радостью принял предложение Андрюшки пойти погонять мячик.
Целый день они носились по району и Влад вернулся домой только в одиннадцатом часу. Спокойно разделся, умылся и услышал голос отца: «Владислав! Подойти сюда!». Его звали полным именем, а это значит, что ничего хорошего не предвидится. Холодея, Влад подошёл.
-Владислав! Мне звонил Игорь Сергеевич! Ты слышишь меня?
-Д-д-да.- с замиранием сердца ответил он.
-Он мне сообщил что ты натворил,- отрезал отец.
-Паап, я больше никогда не буду,- начал ныть Влад.
-Знаю, что не будешь. Но за вчерашний поступок ты должен быть наказан. Ты понимаешь, что воровать - не двойку получить.
-Ну, пап, нууу прости, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло, я …. так никогда больше не буду поступать,- Влад уже почти плакал.
-Владислав! Ты понимаешь вообще, КАК ТЫ СЕБЯ ВЕДЕШЬ? Отец значит целыми днями на работе, мать в командировках, а он, сучонок маленький, воровать начал, да ещё с отцом спорит!- окончательно разозлился на сына Андрей Алексеевич.
-Я…. не …спорю….- всхлипывая, ответил мальчик.
-Вот и хорошо,- неожиданно успокоился отец,- Марш в ванную! А то ты весь потный!- резко рявкнул Андрей Алексеевич.
-Да, пап, я уже туда иду,- мальчик решил, что ему достанется меньше, если он будет беспрекословно выполнять приказания папы.
Влад быстро ополоснулся, натянул на себя домашние штаны и домашнюю футболку и нехотя поплелся в родительскую комнату.
-Ну что ты как маленький? Будто бы не знаешь, что делать. Не по треникам же тебя пороть.
Влад, трясущимися руками стянул с себя штаны. И помедлив, стянул свои красные трусики.
-Хоть что-то умное додумался сделать,- прокомментировал отец.
Влад стоял пред ним в одной футболке, прикрывая свой член обеими ладонями.
-Что ты руки у письки держишь, будто дрочишь? - с иронией поинтересовался отец, и Влад быстро одернул руки, аж покраснев.
-Ложись кверху задницей на диван, - приказал Андрей Алексеевич.
Владик послушно лёг. Он знал, что пред каждым наказанием его ожидала неприятная часть. Отец выкуривал сигарету, медленно расхаживаю по комнате и глядя на испуганного сына. Вот он уже затянулся, выпустил дым и затушил окурок в пепельнице. Его сын уже зажмурился, ожидая первого хлесткого удара. Но вместо этого папа прикурил вторую и начал диалог с сыном:
-Влад! Давай это останется между нами!
-Давай, -улыбнулся Влад. Ну вот, всё правильно, папа его немного постращал и хватит. Сейчас они помирятся и сядут вместе пить вечерний чай.
-Останется между нами, но при этом мне придется тебя хорошенько выпороть,- огорошил сына отец.
-Но папа…- начал было Владик, но тут же замолк, поняв, что ни к чему хорошему нытьё не приведет. Отец уложил сына так, чтобы удобно оказалось обрабатывать зад сына и не спеша начал его шлепать. Влад прикусывал губу от боли, но терпел каждый шлепок и ощущал, что его попа уже горит. После каждого шлепка на попке оставался отпечаток красной пятерни, пока зад не изменил свой цвет с белого на красный.
Двадцать ударов миновали, и мальчик почувствовал некое облегчение, боль оставалась, но не сама, а её отголоски.
Но что это такое? Почему отец прикуривает третью сигарету? Зачем он открывает тумбочку? Нет….Зачем он достает этот страшный ремень? Откуда-то слышны слова: «Владислав, ты знаешь, что ты натворил, и пяток ударов ремешком тебе не повредит. Ты отдохни немножко, а после приступим к твоему перевоспитанию.»
Влад лежал ни жив, ни мёртв, с ужасом ожидая первого обжигающего удара. Ремень-это вам ведь не ладонь. Наконец отец докурил и затушил сигарету. Взял ремень из-зо всей силы хлестнул по попе мальчика. Влад взвыл, но не вскочил, поборол в себе желание тереть и тереть свою попу. Кошмар какой! Ещё четыре таких же удара. Но Влад же умрёт, он такого не выдержит. Однако следующие три удара мальчик закусывал губ чуть ли не до крови, но опять же не подпрыгнул. Видя терпение сына, Андрей Алексеевич прицелился так, чтобы попасть в межягодичную складку, туда где кожа особенно нежная. И замечательно справился со своей задачей. Пряжка попала в самую середину ягодицы. Влад взвизгнул похлеще, чем Пятачок в известном анекдоте и держась руками за половинки пострадавшего органа, запрыгал по комнате.
Он боялся, что отец ему добавит за то, что не удержался, и даже на время забыл о своей боли. Но вроде бы обошлось.
Папа убрал ремень назад в тумбочку и произнес: « Теперь ты понимаешь, что если думать задницей, то расплачиваться придется ею?».
Влад кивнул. «Сиди пока здесь, - продолжил отец и куда-то удалился. Легко сказать «Сиди!» Тут попа вся горит, будто бы только эта часть тела, без хозяина оказалась в аду, а потом пожарилась и вернулась на место. Андрей Алексеевич вернулся с чашкой кофе и с поводком. Нет, этого не может быть. Ведь папа бьет его поводком только в исключительных случаях. Нет, теперь Влад точно не выдержит. Роксанин поводок. Добротно сделанный плетеный кожаный поводок, который сейчас окажется на бедной владиковой попке. Отец решил растянуть наказание и смотря на почти голого беспомощного Влада, спокойно пил кофе. Время текло так тягучее, как нуга из той злополучной шоколадки. И вот папа заявляет: «Двадцать ударов тебе думаю, хватит, чтобы выбить всю дурь.» Чёрный поводок взмывает над задом мальчика и оставляет ярко-красную полосу на и без того не белой попе.
Следующие девять ударов Влад плачет, сопли пачкают подушку, он обещает больше никогда так не поступать, но безрезультатно, наказание ещё не закончено. Последние десять хлестких взмахом поводком сливаются для Владика в одну сплошную боль, которая временами становится сильнее. Ничего не существует кроме его попы и равномерно раздающихся шлепков. Вдруг всё заканчивается и Влад с удивлением понимает, что всё ещё жив. На попе красные следы от ладоней, ремня и повадка. Странно подумать, что она когда-то была белой. У Влада текут слёзы, на часах полночь. Обычно после порки папа успокаивал Влада, но сегодня он почти кричит: «Марш спать!». И Влад, так и не забрав свои яркие красные трусики, направляется к себе в комнату, ложится на живот, закрывается одеялом и плачет ещё минут 10, пока не засыпает. Так сурово его ещё никогда не наказывали.
Но на следующее утро всё хорошо, попа уже так не болит, да и отец приветливый. День у Влада выдался весёлый, беззаботный и он спокойно учится до среды, не вспоминая о конфликте с отцом. В четверг мальчик умудряется получить двойку за разговоры с соседом по парте. Он умоляет не ставить оценку, но все напрасно.
Максику-то ничего, а вот Влада за двойку ждёт хорошенькая порка.
Придя домой, Влад показывает папе дневник и снова упрашивать бесполезно.
10 ударов ремнем, конечно, не сравнятся с субботней поркой. Но попа снова горит. В этот раз Владик даже не кричит, что он больше не будет. Он молча терпит и затаивает обиду. Правда, теперь отец успокаивает его после экзекуции, и они вместе пьют вечерний чай. Все мирно, тихо и спокойно и Влад предполагает, что в выходные обойдется без порки, ведь отец любит наказывать по субботам.
И в пятницу все нормально. Звонит Андрюшка, восклицает: «Владька! Дай насос для велосипеда! Я сейчас за тобой зайду!»
Владик начинает искать насос, который куда-то подевался. Мальчик осматривает все углы, полочки, но его нигде нет. Влад принимается за ящички и в своей, и в родительской комнате. Вдруг неосторожно выдвигает ящик немецкого комода собранного где-нибудь в подвале Александрова и поэтому держащийся на соплях.
Кусочек комода с диким грохотом выпадает на пол, и вслед за ним по красивой траектории летят различный нитки, бумажки и всякий мусор.
Владик бросается собирать всё это безобразие. Внезапно его рука натыкается на тяжелую вещь в белой тряпочке и разворачивает её. Это пистолет. Влад усмехается, складывая всё назад. Идет в туалет, находит там насос и довольный, вылетает на улицу, навстречу Он знает, как в следующий раз пройдет наказание. Влад не думает о последствиях, но он решил твёрдо: мальчик возьмёт пистолет и выпорет отца собачьим поводком, угрожая своей находкой.