1 В. Г. Белинский, Разделение поэзии на роды и виды,- В. Г. Б е-инский, Полное собрание сочинений, т. V, М., 1954, стр. 7-67.

36

определены каждый как сам по себе, так и в их отношении к другим жанрам, от которых их нужно отличать. Оба эти во­проса- вопрос об определении жанров и о их клас­сификации, по существу составляют две стороны одного большого вопроса.

Как же можно определить жанр, учитывая фольклорную специфику словесно-художественного творчества?> В лите­ратуроведении это понятие определяется совокупностью поэ­тической системы. Это можно применить и к области фоль­клора.

<В широком смысле этого слова жанр может быть опре­делен как ряд или совокупность памятников, объединенных общностью своей поэтической системы. > Так как фольклор состоит из произведений словесного искусства, прежде всего необходимо изучить особенности и закономерности этого вида творчества, его поэтику. Зоологи только тогда могли создать научную систематику, когда были изучены скелеты животных, строение их тела, способы передвижения, а также отношение к окружающей среде, особенности питания, размножения и т. д. То же mutatis mutandis относится и к нашей науке.

Под поэтикой понимается совокупность приемов для выраже­ния художественных целей и эмоционального и мыслительно-

Го мира, или короче - форма в связи с ее конкретным, фа-

I бульным и идейным, содержанием.

Надо сказать, что изучение поэтики, закономерностей ху­дожественного творчества народа находится в некотором пре­небрежении как в русской фольклористике, так и в фоль­клористике других стран. В этом кроется одна из причин, почему мы не имеем научной классификации жанров фоль­клора. Правда, мысли о необходимости исследования устных художественных форм высказывались на Будапештском кон­грессе. Об этом говорилось, например, в выступлении д-ра Ольдриха Сироватки из Брно («О морфологии сказаний и о каталогизации их») и некоторых других, но практических выводов сделано не было.

<Специфика жанра состоит в том, "какая действитель­ность в нем отражена, какими средствами эта действитель­ность изображена, какова оценка ее, каково отношение к ней и как это отношение выражено. Единство формы предопре­деляет единство содержания, если понимать под «содержа­нием» не только фабулу, но мыслительный и эмоциональный мир, выраженный в произведении. Из этого вытекает, что единство «формы» определяется единством всего того, что принято называть «содержанием», и что их нельзя разры­вать. В статье о Кольцове Белинский говорит: «Когда форма

Принципы классификации фольклорных жанров 37

есть выражение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить ее от содержания, значит уничтожить самое со­держание; и наоборот: отделить содержание от формы, зна­чит уничтожить форму» 2 . Эти слова Белинского не потеряли своей актуальности по сегодняшний день как в области тео­рии литературы, так и в области литературно-художественной практики.

Форму произведения нельзя менять без существенного ущерба для всей поэтической системы произведений. При­надлежность к жанру - не формальная особенность произве­дения, она определяет всю его художественную ткань, иног­да очень тонкую, особенно в мелких и мельчайших деталях, которые могут вызвать восхищение мастерством, доставить огромное эстетическое наслаждение, а тем самым придают произведению действенность, заражают, воспламеняют чита­теля. Тем не менее границы жанра не всегда устойчивы и иногда нарушаются._> Надо отметить, что структура каждого из жанров различна. Необходимо изучить композицию - с композицией тесно связаны сюжеты или фабула. Разные сю­жеты могут подчиняться одной композиции, как это имеет место, например, в волшебной сказке. Фабула и сюжет так­же должны в ряде случаев лечь в основу классификации. Фабула или сюжет осуществляются действующими лицами, персонажами. Несомненно, что окажутся случаи, когда клас­сификацию можно будет вести по этим персонажам, героям произведений, но для этого они должны быть предварительно изучены. В область поэтики входит также все, что относится к языковому стилю. Различаются жанры прозаические и сти­хотворные; проза одних жанров резко отличается от прозы других; песенный ритм и склад различны для разных жанров песни, и это может служить критерием их разграничения.

Последовательное применение этого принципа позволит более или менее точно установить жанровый состав фолькло­ра каждого народа и внесет много поправок в существующие представления. Так, общепринято считать сказку жанром. Между тем в состав сказок входят различные по поэтической природе произведения. По своей структуре волшебные сказ­ки - нечто совершенно иное, чем сказки кумулятивные или сказки о пошехонцах. Следовательно, сказка - понятие более широкое, чем жанр. Сходно обстоит дело и с некоторыми другими видами народного творчества.

Таким образом, первая задача классификатора - установ-

2 В. Г. Б ел и иски й, О жизни и сочинениях Кольцова,-В. Г. Бе­линский, Полное собрание сочинений, т. IX, М., 1955, стр. 535.

38 Принципы классификации фольклорных жанров

ление жанрового состава фольклора своего народа. При этом жанровый состав фольклора, установленный для одного на-\ рода, не может быть механически перенесен на состав фоль­клора другого народа. Международными могут быть только I принципы такой классификации, но не ее материал. Первое требование для определения жанра и выяснения количества и номенклатуры жанров-изучение поэтики фольклора.

В литературоведении определение жанра этим и ограни­чивается. В фольклористике дело обстоит иначе. Хотя сово­купность поэтической системы здесь также один из основных критериев для определения жанра, но необходимо учитывать и ряд других признаков, которых нет в литературе. В фоль­клоре есть жанры, характеризующиеся своим бытовым при­менением, которое и должно служить вторым критерием. Так, есть песни, которые поются только на свадьбах, или на похо­ронах, или в известные праздники. Указание на бытовое при­менение для некоторых жанров является основным их при­знаком и должно быть изучено. Это положение очевидно для всякого фольклориста, но напомнить о нем при рассмотрении вопроса о классификации надо, if Третий признак, который может оказаться существенным Щ для определения жанра,- форма исполнения. Русские хоро-/ водные песни, например, исполняются при известных тело­движениях каждого исполнителя в отдельности и всех вместе; строфическое строение и другие особенности таких песен не могут быть поняты полностью" вне движения хоровода. Еще больше это относится к песням игровым. Наконец, никакие виды драматического искусства не могут быть изучены только текстуально, должна быть известна и игра артистов. Эту сторону некоторых произведений фольклора также следует учитывать при систематизации материала.

Есть еще одна особенность фольклора, отличающая его от литературы. У русских весь стихотворный фольклор поется. Изучать его вне связи с музыкой - значит понимать только половину дела. В этом отношении в науке последних лет имеются большие сдвиги, и дальнейшее сотрудничество фоль­клористов с музыковедами должно нам "многое приоткрыть. Текст и напев составляют одно органическое целое, и метри­ка стиха не может изучаться вне музыкального ритма и го­лосоведения. Русские песни, кроме хороводных, игровых и плясовых, не делятся на строфы. Текст не показывает строф, но их покажет мерно повторяющийся напев. Песня иногда имеет скрытое строфическое строение, что может оказаться важным для ее жанрового определения и изучения ее проис­хождения или исконных форм. Не исключены случаи, когда

Принципы классификации фольклорных жанров ЗЭ

музыкальное.исполнение явится решающим фактором для определения жанра. Так обстоит дело с классическим герои­ческим эпосом: к нему относятся только такие произведения, которые поются. Так, сюжет о встрече Ильи Муромца с Со­ловьем-разбойником либо поется - и тогда он относится к области эпоса, либо рассказывается - и тогда это народная проза, представляющая собой или сказку, или повествование литературно-книжного характера.

Таким образом, жанр определяется его поэтикой, бытовым применением, формой исполнения и отношением к музыке. Ни один признак в отдельности, как правило, еще не харак­теризует жанра, он определяется их совокупностью. Не во всех случаях нужны все аспекты, но, например, для всего песенно-стихотворного фольклора они обязательны. Ни ли­тературоведческая, ни этнографическая, ни музыкальная фольклористика в отдельности не могут решить всех стоящих перед нашей наукой задач.

После того как жанр будет изучен, он непременно должен быть охарактеризован по возможности точно и соответственно материалу. На Будапештском конгрессе было предложено не­сколько определений понятия «Sage». Но было высказано и мнение, явно ошибочное, что определение жанра имеет лишь второстепенное значение (Ина Мария Греверус из Марбур-га). Проф. Курт Ранке и другие трактовали понятие «Sage» слишком широко и несколько формально, включая в него мифы и легенды. Определяя тот или иной жанр, кроме того, надо еще учитывать и исторический момент; это в данном случае не было сделано.

Для каждого народа нужно установить жанровый состав его фольклора и дать определение всех жанров. Тогда мы будем знать, чем отличаются друг от друга сказка, легенда, сказание, предание, миф и т. д. Мы установим, какие виды песен лирических и эпических есть у того или иного народа. Изучение жанра в отдельности от других не может дать твердых выводов, так как произведения разных жанров часто связаны между собою. Таким путем нельзя выявить богатств и своеобразия поэтического творчества каждого народа и то, чем оно отличается от творчества других народов.

Когда будет решена эта первая, основная задача, ока­жется необходимым, с одной стороны, установить те более общие и широкие категории, к которым жанр восходит, с Другой-разбить жанр на более мелкие и дробные катего­рии, на которые он распадается, т. е. включить его в систему классификации в целом. Со всем этим цело обстоит в нашей науке далеко не благополучно. Можно сказать, что в фоль-

Принципы классификации фольклорных жанров

клористике господствует какой-то страх перед дробными ка­тегориями. Зачастую попытки возвести материал к более-об­щим категориям или разбить его на части даже не делаются, а необходимость подчинения или соподчинения просто не осознается. В большом семитомнике русской народной песни акад. А. И. Соболевского, например, материал делится сле­дующим образом: песни повествовательные (том I), песни семейные (тома II и III), песни любовные (тома IV и V)„ песни рекрутские, солдатские, о пленных, разбойничьи, аре­стантские, бурлацкие и лакейские (том VI), юмористические, сатирические и игровые (том VII). Логическая несостоятель­ность такого деления бросается в глаза. Но это - довольно обычная картина для эмпирических классификаций: материал или совсем не подразделяется или классификация состоит из двух-трех, много - четырех ступеней. Для сравнения стоит только взять в руки даже элементарный курс зоологии, чтобы увидеть, как продуманно и тщательно там разработана си­стема распределения по классам, семействам, родам, разря­дам, видам, разновидностям и т. д.

Итак, классификация может иметь познавательное значе­ние только тогда, когда она разработана с такой степенью дробности, какой требует данный материал. В этом отноше­нии хотелось бы выделить классификацию под названием «Чешские суеверные рассказы» (2-й вариант, 1963). Здесь вся система разработана весьма обстоятельно и детально и дает действительно наглядное представление о подобных рас­сказах у чехов. Весь материал разбит на 12 координирован­ных разрядов, подчиненных двум основным категориям, и на 69 отличающихся друг от друга видов.

Науке нужны именно точные многоступенчатые деления. Правда, у нас еще нет терминологии для обозначения рубрик, но создание ее вполне возможно. У нас есть ряд таких тер­минов, как род, область, жанр, вид, разновидность, тип, сю­жет, мотив, вариант и пр., но можно выработать и другую терминологию. Задача создания развернутой классификации не так легка, но она разрешима.

Известно, что всякая классификация основывается на вы­делении и установлении какого-либо одного признака. На Будапештском конгрессе высказывалось мнение, что посколь­ку фольклор алогичен, постольку логика к нему непримени­ма. Такое мнение должно быть самым решительным обра­зом отвергнуто. Как правильно говорила, например, Дагмара Климова Рыхнова (Прага), «система заглавий должна быть подчинена единой логической концепции». В наших классифи­кациях, как и в других науках, недопустимы даже малейшие

Принципы классификации фольклорных жанров 41

логические ошибки, так как они могут привести к искаженно­му представлению об изучаемом материале.

Выявление основополагающих признаков - результат дли­тельной, кропотливой предварительной работы. Сами же эти признаки должны удовлетворять следующим требованиям, без соблюдения которых классификация не будет иметь на­учного значения.

1. Выделяемый признак должен отражать существенные стороны явления. Что считать существенным и что нет - определяется целями исследования, но есть и совершенно объективные критерии. Примером правильной классификации может служить схема, предложенная Н. П. Андреевым для различных сказаний, которые он делит по действующим ли­цам (о мертвецах, о чертях, о ведьмах, о леших, о водяных, о домовых и т. д. См. приложение к его «Указателю» 1929 г.). Такую же по существу классификацию предложил проф. Си-монсуури для некоторой части своего указателя типов и мо­тивов в финских мифических сказаниях (FFC 182, Хельсинки, 1961). Распределение же пословиц, например, по алфавиту не может иметь научного значения, так как произведено по несущественному признаку. Так же неправильно будет рас­пределять произведения по их размерам. Загадки, пословицы и пр. часто классифицируются как «мелкие жанры» (Klein-dichtung), но такое определение, сделанное по чисто внешне­му признаку, не может иметь научного значения.

2. Избранный признак должен быть постоянным, а не из­менчивым. Применение этого принципа в фольклористике встречает значительные трудности, так как сам фольклор на­ходится в постоянном процессе изменений. Свадебный обряд сейчас не соблюдается, а песни, сопровождавшие этот обряд, поются как лирические. То же происходит с песнями хоровод­ными и календарными. Однако определение возможно по ис­конной форме с отсылкой к таким видам, в которые данную песню также можно поместить. Многочисленные варианты, переход из одного сюжета в другой - все это требует пред­варительного тщательного изучения. Еще пример: при исчез­новении эпоса некоторые сюжеты превращаются в сказку. В данном случае следует говорить о двух различных жанрах, использующих один сюжет. Это связано с вопросом о ста­бильных и переменных, или изменчивых (лабильных), эле­ментах в фольклоре вообще. Я когда-то пытался доказать, что в волшебной сказке стабильными элементами являются действия персонажей, переменными - исполнители этих дей­ствий, и поэтому научная классификация видов волшебных сказок и установление сюжетов могут быть построены толь

42 Принципы классификации фольклорных жанров

ко на определении действий персонажей 3 . Неясно, имеем ли мы здесь общий или частный закон эпического фольклора. С этим столкнулись и чешские классификаторы локальных сказаний. Первоначально классификация производилась по локальному признаку, но тут оказалось, что одни и те же сюжеты прикрепляются к разным местностям, и всю класси­фикацию пришлось перестроить по сюжетам (см. статью Ли-буши Пуровой из Праги) 4 . Классификация по стабильным признакам, требуемая логикой, возможна в фольклористике только после того, как для каждого жанра будет установлено, что стабильно и что нет. Классифицировать по персонажам, например, возможно только тогда, когда будет установлено, что данный персонаж стабильно связан с определенными дей­ствиями или сюжетами. Есть сказание о том, как подводные жители позвали из деревни на помощь повивальную бабку. Этот сюжет классифицируется под рубрикой «о водяных», но он известен и «о карликах, живущих под землей»; следова­тельно, он может быть рубрициров|ан не по действующим ли­цам, а только по сюжету.

3. Признак, полагаемый в основу, должен быть сформули­рован ясно и исключать возможность различного понимания и толкования его. Это требование очень часто нарушается. Так, в Чехословакии предложена классификация песен по основным мотивам; из каждого мотива следует выхватить главное слово (Leitwort) и эти слова расположить в алфа­витном порядке 5 . Такая классификация основана на субъек­тивном отборе главного и второстепенного. В отдельных слу­чаях будут возможны несколько разных решений. Научным требованиям подобная классификация не отвечает. Довольно часто можно встретить предложение разделять материал по темам или группам тем (Themenkreise). Но что назвать те­мой? Возьмем, например, балладу о Софье и Василии, где мать отравляет влюбленных, которые не ходят в церковь, а затем на их могилах вырастают деревья, сплетающиеся вер­хушками. Что здесь основное: тема трогательной любви, про­должающейся за гробом, тема убийства из изуверства, или права на любовь вопреки церковному учению и мировоззре­нию? Понятие темы применимо для монографии по одному сюжету, но оно неприменимо для научной классификации.

3 В. Пропп, Морфология сказки, Л., 1928 (изд. 2-е--М, 1969). Англ. перевод: V. Р г о р р, Morphology of the Folktale,- «International Journal of American Linguistics», vol. 24, 1958, № 4.

4 Cm. «Demos», 1963, № 2, № 325 (статьи и заметки даются в журнале под номерами).

5 См. «Demos», 1962, № 1, № 126.

Принципы классификации фольклорных жанров 43

Таковы требования, предъявляемые к признакам, по ко­торым производится классификация: они должны быть су­щественными, постоянными и исключать возможность различ­ного понимания. Когда найдены основные признаки, следует приступить к собственно классификации. Здесь возможны три случая: классификация производится по наличию или отсут­ствию одного и того же признака; по разновидностям одного признака; по исключающим друг друга признакам. Следует особо подчеркнуть, что в пределах одной рубрики (класс, род, вид) допустим только один прием. Определение по на­личию или отсутствию одного и того же признака обычно имеет место для установления широкообъемлющих категорий. Так, возможно разделение всей области фольклора на произ­ведения, сопровождаемые музыкальным исполнением (пе­нием) и не сопровождаемые им. Широко распространено де­ление песенной поэзии на обрядовую и необрядовую, что пра­вильно как формально, так и по существу. По такому прин­ципу песни расположены в одной из румынских антологий: «виды, связанные с определенными поводами (рождествен­ские песни, свадебные песни, похоронные песни), и виды, ис­полнение которых не связано с такими поводами (песни в собственном смысле этого слова)» 6 . Необрядовые песни мо­гут делиться на исполняемые при известных ритмических те­лодвижениях (хороводные, игровые, плясовые) и без них, только одним голосом (стоя, сидя, передвигаясь или рабо­тая). В области прозаического фольклора этот же принцип лежит в основе деления, при котором вся область народной прозы делится на такие произведения, в действительность со­держания которых не верят, и такие, в действительность со­держания которых верят. На первый взгляд может казаться, что в основу положено субъективное отношение слушателя, но это не так. В первом случае мы имеем художественное оформление вымысла (все образования сказочного типа), а во втором - художественную передачу действительности или того, что принимают за нее (все виды легенд, сказаний, пре­даний). Эти два вида различаются всей совокупностью своей поэтики и эстетики.

Распределение по разновидностям одного, заранее выде­ленного признака - наиболее часто употребляемая форма классификации. Проф. Мегас (Афины), например, в своем до­кладе «Сущность и система распределения греческих сказа­ний» напомнил нам о классификации проф. Политиса, кото­рый разделил материал по объектам повествования. Часть

«Demos», 1961, № 1, № 152.

44 Принципы классификации фольклорных жанров

из них составляют сказания, относящиеся к явлениям приро­ды (о небе, светилах, метеорах, земле, животных, растениях), кроме этнологических сказаний, которые объединены в дру-гой категории. Логически такая классификация правильна, но фактически она будет правильной лишь в том случае, когда объекты повествования стабильно связаны с соответствующи­ми сюжетами; деление же в пределах ряда ведется только по разновидностям одного признака, а не нескольких сразу. Если ребенок будет говорить, что у него есть кубики белые, красные, желтые и деревянные, то ошибка здесь совершенно очевидна. Такая ошибка часто бывает не видна с первого взгляда, но она делает классификацию научно не состоятель­ной. Эта ошибка составляет бич почти всех предложенных классификаций. Я ограничусь немногими примерами. В указа­теле Аарне - Томпсона сказка «Пузырь, соломинка и лапоть» (AT 295) отнесена к сказкам о животных. Н. П. Андреев, об^ работавший этот указатель применительно к русским сказ­кам, отнес к сказкам о животных еще «Войну грибов», «Мо­роз, солнце и ветер» и некоторые другие сказки. С легкой руки Соболевского песни делят сплошь и рядом на любовные, семейные и шуточные, между тем как половина всех шуточ­ных песен - песни любовного характера. Так же несостоя­тельно деление песен на любовные, семейные и хороводные, ибо последние представляют почти сплошь песни о любви. Ошибка здесь в том, что признаки взяты из разных рядов и не исключают друг друга. Аарне делит волшебные сказки на следующие категории: чудесный противник, чудесный супруг, брат и пр., чудесная задача, чудесный помощник, чудесный предмет. Все как будто хорошо, все эти категории объедине­ны понятием чудесного. Однако легко заметить, что первые две категории определены по признаку действующего лица, третий - по признаку мотива, четвертый - по признаку пред­мета. Эта логическая ошибка влечет за собой неминуемо ошибки фактические. Чудесная задача всегда выполняется волшебным помощником. Как же быть, например, со сказкой о Сивке-Бурке, где чудесная задача допрыгнуть на коне до окна царевны выполняется чудесным помощником - конем? Или с такими сказками, где мудрая жена или невеста героя становится его чудесным помощником? Указатель Аарне - Томпсона вошел в международный обиход, переведен на мно­гие языки, но пора прямо сказать, что он пригоден только как технический справочник за неимением лучшего.

От подобных ошибок не свободна даже в целом тщатель­но продуманная классификация сказаний, выработанная спе­циальной комиссией Международного общества по исследова-

Принципы классификации фольклорных жанров

нию повествовательного фольклора, разосланная проф. Ранке. В разряде исторических сказаний совмещены две категории; «Сказания о местностях» («Sagen um Lokalitaten») и сказа­ния, относящиеся к ранней истории («Fruhgeschichtliches»). Здесь смешаны два принципа: локальный и временной. Куда отнести, например, сказание об основании Киева тремя братьями: к «локальным» (Киев) или «древнеисторическим»? Другой пример: в разделе мифических сказаний имеются руб­рики: «дьявол» и «демон болезни». Но как быть с такими сю­жетами, в которых дьявол вселяется в женщину и тем вызы­вает ее болезнь? В одном из докладов на Будапештском конгрессе некоторые северные сказания о волхвах классифи­цировались так: о профессиональных волхвах, о непрофес­сиональных волхвах, о женщинах. Логическая несообразность здесь совершенно очевидна. Если перебрать публикации фольклорных материалов и посмотреть, как расположен там материал, такие примеры можно привести сотнями. Однако в отдельных случаях подобные ошибки- вызваны только не­удачными формулировками. Так, в указателе проф. Симон-суури, где материал логически и фактически правильно рас­положен по типам действующих лиц, мы вдруг встречаем рубрику «запреты». Но здесь речь идет не о видах запретов, а о нарушителях различных видов народного кодекса этики и веры. Эту ошибку легко исправить, перезаглавив раздел.

Распределение по исключающим друг друга признакам в фольклористике применяется, например, при разбивке жан­ров (загадки, пословицы, заговоры и т. д.). Этот прием до­статочно ясен, но ошибки возможны и здесь. Особенно труд­но различение эпических жанров, которые иногда переходят один в другой. Важно, однако, чтобы и здесь классификаторы сами себя проверяли и давали себе полный отчет в том, ка­кой признак они избрали, по какому способу ведут класси­фикацию и в какой мере избранный способ правомерен для анализируемого материала.

Я отнюдь не пытался исчерпать данный вопрос; предстоят еще огромные трудности. Я хотел лишь обратить внимание на две стороны дела, которым до сих пор уделялось мало вни­мания: на необходимость при классификации предварительно изучать поэтику фольклора и ее закономерности и соблюдать правила логики. В классификациях наук о природе нет и не может быть логических ошибок. К этому должны стремиться и мы, хотя наш материал существенно иной.

СПЕЦИФИКА ФОЛЬКЛОРА

1. Социальная природа фольклора. В наше время проблемы фольклора становятся все более и более актуаль­ными. Ни одна гуманитарная наука - ни этнография, ни история, ни лингвистика, ни история литературы не могут обходиться без фольклорных материалов и изысканий. Мы понемногу начинаем сознавать, что__разгадка многих и очень разнообразных явлений духовной культуры кроется в фоль­клоре. Между тем сама фольклористика до сих пор не опре­делила себя, своих задач, специфики своего материала и соб­ственной специфики как науки. Правда, в нашей науке имеет­ся ряд работ общетеоретического характера. Однако жизнь идет вперед такими быстрыми темпами, что положения, вы­двинутые в этих работах, уже не удовлетворяют, не отвечают той чрезвычайно сложной картине, которая постепенно вскры­лась перед нами в результате упорного исследовательского труда. Определить предмет и сущность нашей науки, устано­вить ее место среди других смежных наук, определить спе­цифику ее материала стало делом насущной необходимости. От правильного понимания сущности и задачи науки зави­сит и правильность методов, а следовательно, и выводов. Постановка общетеоретических вопросов имеет не только об­щепознавательное, философское значение, но и помогает кон­кретному разрешению стоящих перед нами исследовательских задач.

В Западной Европе также нет недостатка в общетеорети­ческих работах. Однако эти работы в целом удовлетворяют нас еще меньше, чем ранние советские работы. Фольклори­стика есть наука идеологическая. Методы и установки ее определяются мировоззрением эпохи и отражают его. С па­дением мировоззрения падают принципы созданной им науки. Мы не можем руководствоваться научными взглядами, соз­данными романтизмом или просвещением или любым другим направлением. Наша задача-создать науку из мировоззре­ния нашей эпохи и нашей страны.

Специфика фольклора 17

Что понимается под «фольклором» в новейшей западно­европейской науке? Чтобы ответить на этот вопрос, доста­точно раскрыть любую монографию под соответствующим заглавием. Так, если взять книгу известного немецкого фоль­клориста Иона Мейера «Deutsche Volkskunde» (1921, «Немец­кий фольклор»), то мы увидим там следующие разделы: де­ревня, постройки, дворы; растения; обычаи; суеверия; язык; предания; сказки; народные песни; библиография.

Такая картина типична для всей западноевропейской на­уки, преимущественно немецкой и французской, и в меньшей мере - для английской и американской. Такую же картину, но с большей специализацией, дают журналы. Здесь, напри­мер, изучаются мельчайшие детали построек, наличники, ставни, князьки, устройство печей, утварь, предметы обихода, сосуды, люльки, прялки, костюмы, головные уборы и т. д. и т. д. Наряду с этим изучаются обрядовая жизнь, свадьба, праздники, а также вся область поэтического творчества: сказки, легенды, песни, предания, поговорки и т. д.

Такая картина не случайна. Она отражает определенное понимание наукой своих задач. Предпосылки или положения, на которых строится эта наука, могут быть сведены к следу­ющим:

1) изучается культура одного слоя населения, а именно - крестьянства;

2) предметом науки является одновременно материальная и духовная культура;

3) предметом науки служит крестьянство только одного народа, а именно в большинстве случаев своего собственного, того, к которому принадлежит сам исследователь.

Ни одно из этих положений не может быть принято нами. Наша наука целиком строится на иных основах.

Мы,)^о-первых, разделяем область материального и ду­ховного творчества и делаем их предметом разных, хотя и родственных, смежных, взаимно связанных и зависимых друг от друга наук. Взгляд, что материальное и духовное творче­ство крестьянства могут изучаться одной наукой, есть по существу барский взгляд. Для культуры господствующих классов это не делается. История техники и архитектуры, с одной стороны, и история литературы или музыки и т. д.- с другой, представляют собой разные науки, потому что тут высшие слои общества. Наоборот, поскольку дело касается крестьянства, устройство старинных печей и ритмика лириче­ских песен могут изучаться одной и той же наукой. Мы пре­красно знаем, что между материальной и духовной культурой существует самая тесная связь, и тем не менее мы разделяем

18 Специфика фольклора

область материального и духовного творчества точно так же, > как это делается для культуры высших классов. Под фольк­лором понимается только духовное творчество, и даже; уже, только словесное, поэтическое творчество. Поскольку I поэтическое творчество фактически почти всегда связано с музыкой, можно говорить о музыкальном фольклоре и выде­лить его как особую фольклорную дисциплину.

Такое понимание фольклора издавна свойственно русской науке. Таким образом, то, что у нас называется фольклором, на Западе совсем не называется фольклором. Фольклором мы называем то, что на Западе называется traditions populaires, tradizioni populari, Volksdichtung и др. и что там не является предметом самостоятельной науки. Наоборот, то, что на За­паде называют фольклором, мы не считаем наукой, а в луч­шем случае признаем это научно-популярным родиноведением. Но чье же поэтическое творчество изучается? Как мы ви­дим, на Западе изучается крестьянское творчество. К этому нужно прибавить, что изучается современное кре­стьянство, но лишь постольку, поскольку эта современность сохранила прошлое. Предметом ее является «живая ста­рина»- установка, которая и у нас держалась довольно долго.

Такая точка зрения для нас неприемлема потому, что всякое явление мы изучаем как процесс в его движе­нии. Фольклор имелся раньше, чем на исторической арене вообще появилось крестьянство. Подходя к делу исторически, мы должны будем сказать, что для доклассовых народов фольклором мы назовем творчество всей совокупности этих народов. Все поэтическое творчество первобытных народов целиком является фольклором и служит предметом фолькло­ристики. Для народов, достигших ступени классового разви­тия, фольклором мы будем называть творчество всех слоев населения, кроме господствующего, творчество которого отно­сится к литературе. Прежде всего сюда относится творчество угнетенных классов, как крестьян и рабочих, но также и про­межуточных слоев, тяготеющих к социальным низам. Так, можно еще говорить о мещанском фольклоре, но говорить, например, о фольклоре дворянском уже невозможно.

Наконец, мы видим, что на Западе под фольклором пони­мается крестьянская культура одного народа, а именно в большинстве случаев своего. Принцип отбора здесь количе­ственный и национальный. Культура одного народа служит предметом одной науки, фольклора, Volkskunde. Культура всех других народов, в том числе и первобытных,- предмет уже другой науки, называемой очень различно: антрополо-

Специфика фольклора 19

гией, этнографией, этнологией, народоведением - Volkerkun-de. Четкой терминологии нет.

Хотя мы вполне признаем возможность научного изучения национальных культур, тем не менее такой принцип для нас совершенно неприемлем, и его легко довести до абсурда. Действительно: если, предположим, французский ученый изу­чает французские песни, то это -фольклор. Если же этот ученый будет изучать, например, албанские песни, то это уже этнография. Такому пониманию мы должны четко проти­вопоставить свою точку зрения: наука о фольклоре охваты­вает творчество всех народов, кем бы они ни изучались. Фольклор есть явление интернациональное.

Все изложенное позволяет нам суммировать наши поло­жения и сказать: под фольклором понимается творчество со­циальных низов всех народов, на какой бы ступени развития они ни находились. Для доклассовых народов под фолькло­ром понимается творчество совокупности этих народов.

Здесь естественно возникает вопрос: что такое фольклор в бесклассовом обществе, в условиях нашей социалистиче­ской действительности?

Казалось бы, что как явление классовое он должен был бы отмереть. Однако ведь и литература - классовое явление, но она не отмирает. При социализме фольклор теряет свои специфические черты как творчество социальных низов, так как у нас нет ни верхов, ни низов, есть только народ. Поэто­му фольклор в нашем обществе становится народным до­стоянием в полном смысле этого слова. Отмирает то, что не­созвучно народу в новой социальной обстановке. Остальное подвергается глубоким качественным изменениям, прибли­жаясь к литературе. Каковы эти изменения - это еще долж­но показать исследование, но ясно, что фольклор эпохи ка­питализма и эпохи социализма не может быть одинаковым.

2. Фольклор и литература. Всем изложенным оп­ределяется только одна сторона дела: этим определяется со­циальная природа фольклора, но этим еще ничего не сказано о всех других признаках его.

Указанных выше признаков явно еще недостаточно, что­бы выделить фольклор в особый вид творчества, а фолькло­ристику - в особую науку. Но ими определяется ряд других признаков, уже специфически фольклорных по существу.

Прежде всего установим, что фольклор есть продукт осо­бого вида поэтического творчества. Но поэтическим творче­ством является также и литература. И действительно, между фольклором и литературой, между фольклористикой и ли­тературоведением существует самая тесная связь.

20 Специфика фольклора

Литература и фольклор прежде всего частично совпадают по своим поэтическим родам и жанрам. Есть, правда, жанры, которые специфичны только для литературы и невозможны в фольклоре (например, роман) и, наоборот: есть жанры, специфические для фольклора и невозможные в литературе (например, заговор). Тем не менее самый факт наличия жан­ров, возможности классификации здесь и там по жанрам, есть факт, относящийся к области поэтики. Отсюда общность некоторых задач и приемов изучения литературоведения и фольклористики.

Одна из задач фольклористики есть задача выделения и изучения категории жанра и каждого жанра в отдельности, и задача эта - литературоведческая.

Одна из важнейших и труднейших задач фольклористики это - исследование внутренней структуры произведений, ко­роче говоря,- изучение композиции, строя. Сказка, эпос, за­гадки, песни, заговоры - все это имеет еще мало исследован­ные законы сложения, строения. В области эпических жанров сюда относится изучение завязки, хода действия, развязки, или, иначе, законов строения сюжета. Исследование показы­вает, что фольклорные и литературные произведения строятся различно, что фольклор имеет свои специфические структур­ные законы. Объяснить эту специфическую закономер­ность литературоведение не в силах, но установить ее можно только приемами литературного анализа.

К этой же области относится изучение средств поэтиче­ского языка и стиля. Изучение средств поэтического языка - чисто литературоведческая задача. Здесь опять окажется, что фольклор обладает специфическими для него средствами (па­раллелизмы, повторения и т. д.) или что обычные средства поэтического языка (сравнения, метафоры, эпитеты) напол­няются совершенно иным содержанием, чем в литературе. Установить это можно только путем литературного анализа.

Короче говоря, фольклор обладает совершенно особой, специфической для него поэтикой, отличной от поэтики литературных произведений. Изучение этой поэтики вскроет необычайные художественные красоты, заложенные в фоль­клоре.

Таким образом, мы видим, что между фольклором и ли­тературой не только существует тесная связь, но что фоль­клор, как таковой, есть явление литературного порядка. Он - один из видов поэтического творчества.

Фольклористика в изучении этой стороны фольклора, в своих описательных элементах - наука литературоведческая. Связь между этими науками настолько тесна, что между

Специфика фольклора 21

фольклором и литературой и соответствующими науками у нас часто ставится знак равенства; метод изучения литера­туры целиком переносится на изучение фольклора, и этим дело ограничивается. Однако литературный анализ может, как мы видим, только установить явление и закономер­ность фольклорной поэтики, но он не в силах их объяс­нить.

Чтобы оградить себя от подобной ошибки, мы должны установить не только сходство между литературой и фольклором, их родство и до некоторой степени единосущие, но и установить специфическую между ними разницу, опре­делить их отличие. Действительно, фольклор обладает ря­дом специфических черт, настолько сильно отличающих его от литературы, что методов литературного исследования не­достаточно для разрешения всех связанных с фольклором проблем.

Одно из важнейших отличий состоит в том, что литера­турные произведения всегда и непременно имеют автора. Фольклорные произведения же могут не иметь автора, и в этом - одна из специфических особенностей фольклора.

Вопрос должен быть поставлен со всей возможной четко- I стью и ясностью. Или мы признаем наличие народного; творчества как такового, как явления общественной и культурной исторической жизни народов, или мы его не при- I знаем, утверждаем, что оно есть поэтическая или научная фикция и что существует только творчество отдельных инди­видов или групп.

Мы стоим на точке зрения, что народное творчество не есть фикция, а существует именно как таковое, и что изуче­ние его и есть основная задача фольклористики как науки. В этом отношении мы солидаризируемся с нашими старыми учеными, как Ф. Буслаев или О. Миллер. То, что старая на­ука ощущала инстинктивно, выражала еще наивно, неумело, и не столько научно, сколько эмоционально, то сейчас должно быть очищено от романтических ошибок и поднято на надле­жащую высоту современной науки с ее продуманными мето­дами и точными приемами.

Воспитанные в школе литературоведческих традиций, мы часто еще не можем себе представить, чтобы поэтическое I произведение могло возникнуть иначе, чем возникает лите-1 ратурное произведение при индивидуальном творчестве. Нам все кажется, что кто-то его должен был сочинить или сложить первый. Между тем возможны совершенно иные спо­собы возникновения поэтических произведений, и изучение их составляет одну из основных и весьма сложных проблем

22 Специфика фольклора

фольклористики. Здесь нет возможности входить во всю ши­рину этой проблемы. Достаточно указать здесь только на то, что генетически фольклор должен быть сближаем не с ли­тературой, а с языком, который также никем не выдуман и не имеет ни автора, ни авторов. Он возникает и изменяется со­вершенно закономерно и независимо от воли людей, везде там, где для этого в историческом развитии народов созда­лись соответствующие условия. Явление всемирного сходства не представляет для нас проблемы. Для нас было бы необъ­яснимым отсутствие такого сходства. Сходство указывает на закономерность, причем сходство фольклорных произведений есть только частный случай исторической закономерности, ве­дущей от одинаковых форм производства материальной куль­туры к одинаковым или сходным социальным институтам, к сходным орудиям производства, а в области идеологии - к сходству форм и категорий мышления, религиозных представ­лений, обрядовой жизни, языков и фольклора. Все это живет, взаимообусловливается, меняется, растет и отмирает.

Возвращаясь же к вопросу о том, как же эмпирически представить себе возникновение фольклорных произведений, здесь достаточно будет указать хотя бы на то, что. фольклор первоначально может составлять интегрирующую часть обря­да. С вырождением или падением обряда фольклор открепля­ется от него и начинает жить самостоятельной жизнью. Это только иллюстрация к общему положению. Доказательство может быть дано только путем конкретных исследований. Но обрядовое происхождение фольклора было ясно, например, уже А. Н. Веселовскому в последние годы его жизни.

Приведенное здесь отличие настолько принципиально, что оно одно уже заставляет выделить фольклор в особый вид творчества, а фольклористику - в особую науку. Историк литературы, желая изучить происхождение произведения, ищет его автора. Фольклорист при помощи широкого сравни­тельного материала устанавливает условия, создавшие сю­жет. Но данным отличием не ограничивается разница между литературой и фольклором. Они отличаются не только своим происхождением, но и формами своего существования, своего бытования.

Давно известно, что литература распространяется пись­менным путем, фольклор - устным. Эта разница до сих пор считается разницей чисто технического порядка. Между тем разница эта затрагивает самую суть дела. Она знаменует глубоко различную жизнь этих двух видов поэтического твор­чества. Литературное произведение, раз возникнув, уже не меняется. Оно функционирует при наличии двух величин:

Специфика фольклора 23

это - автор, создатель произведения, и читатель. Посредству­ющим звеном между ними является книга, рукопись или ис­полнение. Если литературное произведение неизменно, то чи­татель, наоборот, всегда меняется. Аристотеля читали древ­ние греки, арабы, гуманисты, читаем его и мы, но все читают и понимают его по-разному. Истинный читатель всегда чита­ет творчески. Литературное произведение может его радовать, восхищать или возмущать. Он часто хотел бы вмешаться в судьбу героев, наградить или наказать их, изменить их тра­гическую судьбу на счастливую, а торжествующего злодея предать казни. Но читатель, как бы глубоко он ни был взвол­нован литературным произведением, не в силах и не вправе внести в него никаких изменений в угоду своим личным вку­сам или взглядам своей эпохи.

Как в этом отношении обстоит с фольклором? Фольклор также существует при наличии двух величин, но величин, от­личных от того, что мы имеем в литературе. Это исполнитель и слушатель, непосредственно, вернее - неопосредствованно противопоставленные друг другу.

Остановим наше внимание сперва на исполнителе. Как правило, он исполняет произведение, не созданное им лично, а слышанное им раньше. В таком случае исполнитель никак не может быть сопоставлен с поэтом, читающим свое про­изведение. Но он и не рецитатор чужих произведений, не де­кламатор, в точности передающий чужое произведение. Это - специфическая для фольклора фигура, полная глубочайшего для нас интереса и требующая самого пристального истори­ческого изучения от первобытного хора до сказительницы Крюковой и других. Исполнитель не повторяет буква в букву того, что он слышал, а вносит в слышанное им свои изме­нения. Пусть эти изменения будут иногда совсем незначи­тельными (но они могут быть и очень большими), пусть из­менения, происходящие с фольклорными текстами, иной раз совершаются с медленностью геологических процессов, важен самый факт изменяемости фольклорных п р о и з- " ведений сравнительно с неизменяемостью» произведений литературных.

Если читатель литературного произведения есть как бы лишенный всяких полномочий бессильный цензор и критик, то всякий слушатель фольклора есть потенциальный будущий ^исполнитель, который в свою очередь - сознательно "или бес­сознательно-внесет в произведение новые изменения. Эти i изменения совершаются не случайно, а по известным законам. Отброшено будет все, что несозвучно эпохе, строю, новым настроениям, новым вкусам, новой идеологии. Эти новые вку-.

24 Специфика фольклора

сы скажутся не только в том, что будет отброшено, но и в том, что будет переработано и добавлено. Немалую (хотя и не решающую) роль играет личность сказителя, его индиви­дуальные вкусы, взгляды на жизнь, таланты, творческие спо­собности. Таким образом, фольклорное произведение живет в постоянном движении и изменении. Поэтому оно не может быть изучено полностью, если оно записано только один раз. Оно должно быть записано максимальное количество раз. Каждую такую запись мы называем вариантом, и эти вариан­ты представляют собою совершенно иное явление, чем, на­пример, редакции литературного произведения, созданные од­ним и тем же лицом.

Таким образом, фольклорные произведения обращаются, все время изменяясь, и это обращение и изменяемость есть один из специфических признаков фольклора.

Но в орбиту этого фольклорного обращения могут быть втянуты и литературные произведения. Рассказывается, как сказка, «Принц и нищий» Марка Твэна, поется «Парус» Лер­монтова, «Соловей» Дельвига и т. д. и т. д.

Как же мы будем квалифицировать этот случай? Что мы в данном случае имеем - фольклор или литературу? Ответ нам кажется довольно простым. Если, например, наизусть рассказывается без всяких изменений против оригинала лу­бочная книга, или житие и т. д., или точно по Пушкину поет­ся «Черная шаль» или из «Коробейников» Некрасова, то этот случай принципиально мало чем отличается от исполнения с эстрады или где бы то ни было. Но как только подобные пес­ни начинают изменяться, петься по-разному, создавать ва­рианты, они уже становятся фольклором, и процесс их изме­нения подлежит изучению фольклориста.

Явно, однако, здесь и другое. Между фольклором первого рода, часто ведущим свое существование от доисторических времен и имеющим варианты в международном масштабе, и стихотворениями поэтов, вольно исполняемыми и передавае­мыми далее со слуха, имеется существенная разница. В пер­вом случае мы имеем чистый фольклор, т. е. фольклор как по происхождению, так и по курсированию, обращению. Во вто­ром случае мы имеем фольклор литературного происхожде­ния, включающий только один из признаков его, а именно фольклор только по курсированию, но литературу по проис­хождению.

Эту разницу всегда следует иметь в виду при изучении фольклора. Песня, которую мы считаем чисто фольклорной, на поверку по происхождению может оказаться авторской, литературной. Так, такие, казалось бы, чисто фольклорные,

Специфика фольклора 25

всем известные песни, как «Дубинушка» или «Из-за острова на стрежень», принадлежат малоизвестным поэтам, одна - Трефолеву, другая - Садовникову. Таких примеров можно привести множество, и изучение этих литературно-фольклор­ных связей представляет собою одну из интереснейших задач как истории литературы, так и фольклористики. В более ши­роком аспекте это вопрос о книжных источниках фольклора вообще.

Но этот случай возвращает нас к вышезатронутому вопро­су об авторстве в фольклоре. Мы взяли только два крайних случая. Первый - фольклор, индивидуально.никем не создан­ный, возникший еще в доисторическое время в системе како­го-либо обряда или иначе и доживший в устной передаче до наших дней. Второй случай - явно индивидуальное произве­дение новейшего времени, обращающееся как фольклор. Меж­ду этими двумя крайними точками на протяжении развития как фольклора, так и литературы возможны все формы пере­хода, которые здесь невозможно ни предусмотреть, ни разо­брать. Это вопрос уже конкретного рассмотрения в каждом случае отдельно.

Для всякого современного фольклориста очевидно, что подобного рода вопросы решаются, однако, не описательно, статарно, а в их развитии. Генетическое изучение фольклора есть только часть исторического изучения его, а это приводит нас уже к другому вопросу, к вопросу о фольклоре как явлении уже не только литературного, но и исторического порядка, и о фольклористике как исторической, а не только литературоведческой дисциплине.

3. Фольклористика и этнография. В наше время все гуманитарные науки могут быть только историческими. Всякое явление мы рассматриваем в его движении, начиная от его зарождения, прослеживая его развитие, расцвет и, может быть, вырождение, падение, исчезновение. Это, однако, не означает, что мы стоим на эволюционной точке зрения. Эволюционистская наука, установив и проследив факт раз­вития, этим и ограничивается. Подлинно-историческая наука требует не только установления самого факта развития, но и его -объяснения. Поэтическое творчество есть явление надстроечного порядка. Объяснить - означает возвести явле­ние к создавшим его причинам, а причины эти лежат в об­ласти хозяйственной и социальной жизни народов.

Наука, изучающая наиболее ранние формы материальной жизни и социальной организации народов, есть этнография.. Поэтому историческая фольклористика, изучающая зарожде­ние явлений, их первое звено, опирается на этнографию. Та-

26 Специфика фольклора

кое изучение есть первое звено подлинно-исторического изуче­ния. Поэтому между фольклористикой и этнографией сущест­вует самая тесная связь. Вне этнографии не может быть материалистического изучения фольклора.

Мы в точности еще не знаем, что именно и в каком объ­еме зарождается еще в первобытном обществе. Во всяком случае сказка, эпос, обрядовая поэзия, заговоры, загадки как жанры не могут быть объяснены без привлечения этногра­фических данных. И не только жанры, но и многие мотивы (например, мотив волшебного помощника, брака с животным, тридесятого царства и т. д.) находят свое объяснение в пред­ставлениях и религиозно-магической практике на разных сту­пенях развития человеческого общества. Привлечение этно­графических материалов важно, однако, не только для гене­тического изучения в узком смысле слова, но и для изучения первоначального развития, ибо от форм материальной и со­циальной жизни зависит не только происхождение жанров, сюжетов и мотивов, но и их дальнейшая жизнь и изменяе­мость.

Осуществление этого принципа интересно и плодотворно только тогда, если оно приводится во всю ширь материала с проникновением в мельчайшие детали как фольклора, так и этнографических материалов. Недостаточно сказать, что мотив благородных животных - тотемического происхожде­ния, что «Эдда» создалась на стадии разложения родового строя и т. д. Это должно быть показано так, чтобы в этом не оставалось никаких сомнений, т. е. на очень широком кон­кретном сравнительном материале. Так, например, чтобы изу­чить женитьбу героя (а сватовство - один из самых распро­страненных мотивов мифа, сказки и эпоса), необходимо изу­чение форм брака, имевшихся на различных стадиях развития человеческого общества. Мало того: нам необходимо знание, и притом по возможности детальное знание, брачных обрядов и обычаев. Мы, например, в точности хотим и должны знать, на каких стадиях развития и у каких народов жених подвер­гается испытанию и каков характер этого испытания. Только тогда мы поймем надлежащим образом соответствующие яв­ления в фольклоре.

Однако в осуществлении этих принципов легко впасть в ошибку, полагая, будто фольклор непосредственно от­ражает социальные или бытовые, или иные отношения. Фоль­клор, в особенности на ранних ступенях своего развития,- не бытописание. Дело чрезвычайно усложняется и затрудняется тем, что действительность передается не прямо, а сквозь призму известного мышления, и это мышление настолько от-

Специфика фольклора 27

лично от нашего, что многие явления фольклора бывает очень трудно сопоставить с чем бы то ни было. В системе этого мышления еще не существует причинно-следственных связей, здесь господствуют иные формы связи, а какие - мы часто еще не знаем. Нет еще обобщений, нет абстракций, понятий, процессу обобщения здесь соответствуют какие-то иные, еще мало исследованные операции мышления. Пространство и время воспринимаются иначе, чем воспринимаем их мы. Кате­гории единства и множества, качества субъекта и объекта (отождествление себя с животными) играют совсем иную роль, чем они играют у нас, в нашем мышлении. За реальное признается то, что мы никогда не признаем за реальное, и наоборот. Первобытный человек видит мир вещей иначе, чем мы, и на разных ступенях развития видит его по-разному. Поэтому мы иногда тщетно за фольклорной реальностью бу­дем искать реальность бытовую.

В фольклоре поступают так, а не иначе, не потому, что так было в действительности, а потому, что это так представ­лялось по законам первобытного мышления. А следовательно, это мышление и вся система первобытного мировоззрения должны быть изучены. Иначе ни композиция, ни сюжеты, ни отдельные мотивы не смогут быть поняты, или мы рискуем впасть либо в своего рода наивный реализм, либо будем вос­принимать явления фольклора как гротеск, экзотику, вольную игру необузданной фантазии.

Здесь нет необходимости говорить о том, что одним из проявлений этого мышления являются и религиозные пред­ставления, которые имеют с фольклором самую тесную связь.

Здесь важны не только религиозные л р едет а в л ен и я, мыслительные образы, но важна религиозно-магическая практика, вся совокупность обрядовых и иных действий, которыми первобытный человек думает воздействовать на природу и защитить себя от нее. Фольклор здесь сам окажет-" ся входящим в систему религиозно-обрядовйй практики.

Из всего сказанного, между прочим, видно, что тексту­альное изучение фольклора, т. е. изучение только текстов, взятых вне связи с хозяйственной, общественной и идеологи­ческой жизнью народов,- порочный прием. Между тем на Западе большей частью издаются сборники только текстов; научный аппарат подобных сборников состоит из указателей мотивов, сюжетов, иногда - вариантов к ним, но без всяких данных о народе, у которого он собран, о формах бытования и функции фольклора, о конкретных условиях исполнения и записи. Всех приведенных соображений достаточно, чтобы увидеть, насколько тесна связь между фольклором и этно-

28 Специфика фольклора

графией. Этнография для нас особенно важна при изучении генезиса фольклорных явлений. Здесь этнография составляет базу изучения фольклора, и без этой базы изучение фоль­клора виснет в воздухе.

4. Фольклористика как дисциплина исто­рическая. Совершенно очевидно, однако, что изучение фольклора не может ограничиться генетическими изыскания­ми и что далеко не все в фольклоре восходит к первобытности или объясняется ею. Новообразования имеют место на про­тяжении всего исторического развития народов. Фольклор есть явление исторического порядка, и фольклористика есть историческая дисциплина. Этнографическое изучение есть как бы первая ступень такого исторического изучения.

Задача исторического изучения состоит в том, чтобы по­казать, во-первых, что в новых исторических условиях проис­ходит со старым фольклором, и, во-вторых, изучить появление новых образований.

Здесь, конечно, невозможно установить все процессы, со­вершающиеся в фольклоре при переходе на новые формы об­щественного строя или даже при развитии внутри данного строя. Процессы эти всюду совершаются с удивительной оди­наковостью. Один из них состоит в том, что унаследованный фольклор вступает в противоречие со старым, создавшим его общественным строем, отрицает его. Он отрицает его, конеч­но, не непосредственно, а отрицает созданные им образы, обращая их в противоположность или придавая им обратную, осуждающую, отрицательную окраску. Некогда святое пре­вращается во враждебное, великое - во вредное, злое или в чудовищное. Но вместе с тем старое иногда при этом со­храняется без всяких особых изменений, мирно уживаясь с Новыми образами и отношениями. Так фольклор вступает в противоречие с самим собой, и таких противоречий в фольк­лоре всегда очень много. Таким образом фольклорные об­разования создаются не как непосредственное отражение быта (это сравнительно более редкий случай), а из проти­воречий, из столкновений двух эпох или двух укладов и их идеологии.

Но старое и новое могут находиться не только в состоянии неслаженных противоречий, но вступить в гибридные соеди­нения. Такими гибридными соединениями наполнены и фольк­лор,и религиозные представления. Дракон, змей есть соеди­нение из червя, птицы и других животных. Марр показал, как с приручением коня на него переходит культовая роль птицы. Конь становится крылатым. Отсюда становятся понятными и летучие корабли, и крылатые колесницы, и т. д. Изучение

Специфика фольклора 29

культовой роли огня покажет, почему конь вступает в соеди­нение с огнем, становясь огненным конем, и как создается представление об огненной колеснице и т. д. Такие гибридные, соединения возможны не только в области зрительных обра­зов, они глубоко скрыты в области самых разнообразных представлений и отношений. Путем переноса нового на старое могут создаваться целые сюжеты. Так можно показать, что сюжет о герое, убивающем своего отца и вступающем в брак с матерью, т. е. сюжет «Эдипа», создался в результате пере­носа враждебных отношений к жениху дочери, зятю-наслед­нику, на наследника-сына, а роли дочери царя, как передат­чицы престола через брак, на вдову царя. Такое образование не случайно и не единично, оно в природе фольклора.

Наконец, старое просто переосмысляется, причем видов переосмысления чрезвычайно много. Переосмысление состоит в изменении старого соответственно новой жизни, новым пред­ставлениям, новым формам сознания. Строго говоря, превра­щение в свою противоположность есть только один из видов переосмысления. Изучение переосмыслений - не всегда лег­кая задача, так как изменения могут доходить до неузнавае­мости, и раскрытие первоначальных форм возможно бывает только при наличии очень большого сравнительного мате­риала по разным народам и ступеням их развития.

Такое изучение мы называем стадиальным изучением. Рас­полагая материал по стадиям развития народов, понимая под «стадией» степень культуры, определяемую по совокупности признаков материальной, социальной и духовной культуры, мы должны будем получить «историческую поэтику» в под­линном смысле этого слова, ту историческую поэтику, фун­дамент которой заложен Веселовским.

Путь, указываемый здесь, есть исторический путь, веду­щий изучение снизу вверх, от старого к новому. Надо ска­зать, что- этнография и история нам пока еще недостаточно помогают в этом отношении. У нас нет четкой периодизации стадий развития. Схема Моргана, подкрепленная Энгельсом, никем до сих пор не разработана на широком материале, не развита, не доведена до конца.

Наряду с таким изучением снизу вверх, в нашей науке принят обратный путь сверху вниз, т. е. реконструкция ранних «мифологических» основ путем анализа поздних материалов. Такое палеонтологическое изучение, показанное Марром для языка, принципиально правильно и вполне возможно и для фольклора. Но путь этот более рискован и труден. Необходим и неизбежен он там, где для ранних стадий нет непосредст­венно никаких материалов. Может оказаться, что фольклор

30 Специфика фольклора

для некоторых народов окажется драгоценным историческим источником, по которому этнограф реконструирует и социаль­ный строй и представления народа. Фольклор, требующий ис­торического изучения, может таким образом сам оказаться драгоценным историко-этнографическим источником.

Очерченный здесь путь изучения представляет собою за­воевание нашей науки. На Западе до сих пор господствует принцип не стадиального, а простого хронологического изуче­ния. Античный материал будет там всегда считаться древнее материала, записанного в наши дни. Между тем, с точки зрения стадиальной, античный материал может отражать сравнительно позднюю стадию земледельческого государства, а современный текст - гораздо более ранние тотемические | отношения.

Очевидно, .что каждая стадия должна иметь свой общест­венный строй, свою идеологию, свое художественное творчест­во. Но дело в том, что фольклор, равно как и другие явления духовной культуры, не сразу регистрирует происшедшую пе­ремену и надолго в новых условиях сохраняет старые формы. Так как всякий народ всегда проходит несколько стадий свое­го развития, и все они находят свое отражение в фольклоре, оседают в нем, фольклор всякого народа всегда полистадиа­лен, и это одно из характерных для него явлений. Задача науки состоит в том, чтобы этот сложный конгломерат рас­слоить, а тем самым его распознать и объяснить.

2. Классификация детского фольклора

Проблема классификации детского фольклора рассматривается в двух аспектах – определение границ самого понятия и выделение системы жанров и жанровых разновидностей. Каждый из специалистов, работающих с детским фольклором, решает ее в соответствии с стоящими перед ним задачами. При изучении детского фольклора перекрещиваются интересы фольклористики, этнографии, этнопедагогики, возрастной психологии, что предполагает возможность использования в работе их методов исследования. Тем не менее до сих пор нет единого мнения по генезису отдельных жанров детского фольклора, их поэтике, общепризнанных принципов классификации текстов.

Отсутствие классификации следует объяснить и тем, что не было единой терминологии. Колыбельные песни нередко назывались «байками», считалки – «пересчетками», «конаньем». Исследователи приводили названия, данные теми лицами, от которых были сделаны записи. Неопределенное содержание вкладывалось и в сами термины. Понятия «прибаутки», «присказки», «приговоры» в разных работах имели неодинаковое значение. О.И. Капица впервые написала о том, что в изданиях и научных исследованиях следует пользоваться устойчивой и однообразной терминологией, обязательно указывая местное название данного вида детского фольклора, выявленное при записывании.

Первые попытки дать классификацию детского фольклора были предприняты только в начале XX века в трудах Г.С. Виноградова и О.И. Капицы.

Развивая предложенную П.А. Бессоновым классификацию детского фольклора в зависимости от возраста детей, О.И. Капица отмечает наличие двух групп носителей текстов. К первой она относит взрослых, опекающих и воспитывающих детей с рождения до 5–6 лет. Рассказываемые ими произведения воспринимаются и осмысливаются детьми. К второй группе она относила самих детей в возрасте от 5 до 15 лет. Но все произведения составляют единое целое – детский фольклор. Современный исследователь также видит необходимость выделения в детском фольклоре поэзии взрослых, предназначенной для детей, прежде всего поэзии пестования (колыбельных песен, пестушек, прибауток, докучных сказок)54 .

О.И. Капица полагает, что в зависимости от тех целей, которые ставит исследователь, классификация детского фольклора может быть сделана в разных разрезах: по возрастам, по сезонам, по местностям записей, по назначению данного произведения.

Ее вывод основан на сходстве бытования подобных форм: «Провести грань между пестушками и потешками для маленьких и песнями, входящими в репертуар детей, самостоятельно забавляющихся, почти невозможно. Дети удерживают в памяти то, что воспринимают, что отвечает их запросам и интересам, кроме того, подобные процессы наблюдаются из поколения в поколение. Только песни лирического содержания могут быть выделе-

Вторую группу произведений образуют те тексты, которые бытуют среди детей, когда они уже самостоятельно развлекают себя. Сама же исследовательница признается, что не располагает достаточным материалом для более детального выделения возрастных групп. Современные исследователи выделяют разнообразные группы детей, поскольку многие жанры бытуют в среде с более узким возрастным интервалом55 .

Другим критерием выделения детского фольклора О.И. Капица считает его назначение. Она называет колыбельные песни, поэзию пестования («пестушки»), игровой фольк-

54 Мельников М.Н. Русский детский фольклор. – М., 1987. – С. 12. Похожую точку зрения высказывает и А.Н. Мартынова, отмечая, что фольклор для детей, созданный взрослыми, «включает в себя колыбельные песни, пестушки, потешки, прибаутки, сказочки» (Пест., с.5).

55 В качестве примера укажем страшные рассказы и садистские стихи.

Ф. С. Капица, Т. М. Колядич. «Русский детский фольклор: учебное пособие»

лор, потешки, прибаутки, календарный фольклор, дразнилки, загадки, задачи, вопросы, замечания (типа звуковых игр), заговоры, сказки, считалки (в том числе и жеребьевые прибаутки), детские игры, приговоры.

О.И. Капица теоретически обосновала деление детского фольклора по возрастным группам детей, предложенное в работе П.А. Бессонова. Она учитывала не только возраст носителей детского фольклора, но и его происхождение.

По генетическому принципу строит свою систему В.П. Аникин. Он выделяет три группы произведений: поэзию взрослых для детей, произведения, выпавшие из фольклора взрослых и усвоенные детьми, собственное творчество детей. Внутри них исследователь рассматривает отдельные жанры и их разновидности.

В.А. Василенко, предлагает функциональный принцип классификации, выделяя группы текстов по наличию в них игровых элементов: 1) колыбельные песни, или байки; 2) произведения, связанные с игровыми действиями; 3) произведения, которые занимают детей словесным содержанием и исполняются независимо от игровых действий56 .

Очевидно, что игровое начало можно отметить у всех жанров детского фольклора. Если тот или иной жанр не связан с игровыми действиями ребенка, то игра ведется на уровне смысла, понятия, слова, звука.

Однако деление детского фольклора на игровой и неигровой не приближает нас к пониманию сложной системы жанров. Система, которой наиболее последовательно придерживается В.П. Аникин, точно отражает многосоставность и генезис детского фольклора. Не вызывает сомнений правомерность выделения в детском фольклоре поэзии пестования (колыбельные песни, пестушки, потешки, прибаутки), докучных сказок, создателями и носителями которых в первую очередь являются взрослые. Очевидно и наличие в детском устнопоэтическом репертуаре произведений, выпавших из репертуара взрослых, – собственно детского творчества. Но она не может быть основой рабочей классификации, так как многие жанры детского фольклора, отнесенные им к третьей группе – собственному творчеству детей (считалки, жеребьевые приговоры, дразнилки, поддевки, скороговорки), строятся, как показывает анализ, на основе прямых или опосредованных заимствований из фольклора взрослых или литературы.

Классификация М.Н. Мельникова более удачна. Она опирается на наблюдения Г.С. Виноградова, но учитывает принцип возрастной градации детей и некоторые другие положения работы О.И. Капицы. Рассмотрим ее подробнее. По назначению и характеру бытования ученый выделяет лишь основные группы детского фольклора. На основе общности поэтики, музыкального строя и выполняемой в быту функции внутри каждой группы выделяются самостоятельные жанры57 . В колыбельный период дети могут только слушать и полностью зависят от взрослых. Матери, бабушки, няни создали для нихпоэзию пестования (материнскую поэзию).

Для детей более старшего возраста предназначен игровой фольклор. Его выделяют практически все современные исследователи, но каждый из них понимает его содержание по-своему. Г.А. Барташевич относит к нему считалки, игровые песни и приговоры. В.А. Василенко прибавляет к ним пестушки и потешки. Все остальные жанры детского фольклора, включая колыбельные песни, он обозначает как «поэзию словесных игр». Детские игры он рассматривает как форму, предшествующую детской народной драме.

Г.С. Виноградов относит к игровому фольклору все разновидности детских ролевых игр и «игровые прелюдии». Этим термином исследователь обозначает считалки, жеребье-

56 См.: Василенко В.А. Детский фольклор // Русское народное поэтическое творчество. – М., 1978. – С. 132.

57 Мельников М.Н. Русский детский фольклор. – М., 1987. – С.12–13.

Ф. С. Капица, Т. М. Колядич. «Русский детский фольклор: учебное пособие»

вые стихи, приговоры. Он считает, что словесные компоненты «не могут изучаться вне драматической игры, компонентом которой они являются»58 .

К другой группе текстов Г.С. Виноградов относит потешный фольклор. Его назначение – развлечь, развеселить, потешить себя и своих товарищей. В него входят «забавы, не связанные с драматическим действием», их игровая основа заключена в словах и вспомогательных действиях (сечки, голосянки) или только в словах (словесные игры, перевертыши, скороговорки, молчанки, поддевки)59 .

Неигровой фольклор исследователь делил на три группы: сатирическую лирику, календарный и бытовой фольклор. Каждая группа включала несколько жанров. К календарному фольклору относились детские обрядовые песни, заклички и приговоры; к сатирической лирике – дразнилки, поддевки; к бытовому фольклору – детские сказки, песни, загадки, страшилки.

О.И. Капица отмечала, что выделение детского бытового фольклора не правомерно, поскольку все жанры «теснейшим образом связаны с детским бытом». Только поэзия пестования с доминирующей воспитательной функцией «привносится» в быт детей взрослыми. Жанры игрового или потешного фольклора естественно объединяются благодаря своей функциональности, приемам исполнения. Вместе с тем у каждого жанра своя функция, своя поэтика, приемы исполнения. По форме одни жанры можно определить как словесно-рече- вые, другие – как повествовательные, третьи – как песенные. Последние две группы, за отсутствием термина, целесообразно объединить в группу бытового фольклора. Отметим, что с этим согласен и М.Н. Мельников, и многие современные исследователи.

Определение групп детского фольклора по назначению и характеру бытования – лишь первое звено классификации, предполагающее обязательное выделение внутри каждой группы по признаку единства поэтики, музыкального строя, манеры исполнения и бытовой функции составляющих ее жанров. Предложенная выше классификация далеко не совершенна, но может рассматриваться в качестве рабочей. Она последовательно реализована в структуре данного пособия.

О.И. Капица отмечала, что детский фольклор является «арсеналом и почвой» русской детской литературы, постоянно питает и обогащает ее. Творчество каждого литератора, писавшего для детей, тесно связано с детским фольклором, освоением накопленного в нем опыта. В свою очередь, детские писатели оказывают заметное влияние на детский устнопоэтический репертуар. В нем появляются устные реминисценции произведений, особенно малых форм, созданные профессиональными литераторами. В результате происходит расширение жанров детского фольклора. Однако анализ поэтики страшилок, оправдок, садистских стихов, отдельных форм школьного фольклора показывает, что все они являются детскими аналогами тех или иных жанров фольклора взрослых.

Проблема фольклоризма русской детской литературы имеет огромное теоретическое и практическое значение, заслуживает глубокого и всестороннего исследования. Решение этой проблемы не рассматривается в данной книге.

Наша задача – дать общее представление о содержании и объеме понятия «детский фольклор», его классификации, основных жанрах, их функциях, генезисе и художественном своеобразии.

58 Виноградов Г.С. Игровые прелюдии. – СПб… 1999. – С.24.

59 Виноградов Г.С. Народная педагогика // Сибирская живая старина. – Иркутск, 1926. – Вып. 5. – С.24.

В 20 веке детский фольклор был представлен произведениями устной народной словесности, предназначенной для детей, но исполнялись взрослыми людьми. Большинство ученых детского фольклора относят не только то, что бытует в детской среде, но и поэзию пествования. Таким образом детский фольклор представляет собой спец.область народного творчества. Он включает в себя целую систему поэтических и музыкально поэтических жанров фольклора. Основные приемы этнопедагогики. В крестьянских семьях не думали о воспитании. Навыки и приемы передавались естественным путем – из поколения в поколение. Основные приемы воспитания в традиционной культуре : 1.Личный опыт.2.участие в жизни общины, слушателя.3.включение в обрядовую жизнь.4.трудовые обязанности. 5.игра. Жанры детского фольклора. 1.Колыбельные. 2. Сказки докучные. 3. Пестушки. Колыбельные песни – песни которыми убаюкивают детей. Цель их перевести ребенка из состояния бодрствования в состояние сна. Считалось что во сне ребенок растет. Сон-дрема. Характеристика: монотонность, повторение напева, тихая динамика, единая ритмическая форма. Текст наполнен шипящими. Функция усыпление успокоение, воспитание. Пестушки – помогали воспитать жизнерадостного чел-ка, воспитывали в ребенке радость. Потешки – особые забавы взрослых с детьми, песенки, приговорки с использованием частей тела. Для развития творческих способностей. Прибаутки – смешной рассказ, придающий речи юмористический оттенок. Не сопровождается игрой.

Докучные сказки используются вместо сказки. Бытуют и в наши дни. Используются для развития выдержки, умеренности в желаниях, чувства юмора у детей. Бытовой фольклор – детские песни, заклички, приговорки, дразнилки, страшилки. в них отразились многообразие жизненных явлений. Заклички и приговорки. Бытование и сохранность текстов зависят от местных традиций. В одних районах они почти не применяются, в других сохраняются отрывки, в третьих – бытуют в своей древней форме. Широко бытуют заклички – пародии: «Самолёт, самолёт, посади меня в полёт, а в полёте пусто, выросла капуста». В процессе роста дети неизбежно вступают в контакт с фауной. Их интерес привлекают певчие птицы, ярко окрашенные насекомые, дети ищут средства общения с ними.

Детская обрядовая поэзия. Со временем изменились формы и методы воспитания. Религиозные обряды, праздничные календарные песни не имеют уже большого значения, а скорее – образное значение. Прозвища и дразнилки. Традиция давать прозвища унаследована детьми от взрослых. Но они пошли дальше, и создали рифмованные прозвища, которые в свою очередь дали начало дразнилкам. Некоторые дразнилки почти не отличаются от прозвищ, но прозвище прикрепляется к какому – либо лицу в качестве устойчивого эпитета, а дразнилка применяется только к случаю. Всеобщая грамотность, знакомство с профессиональным искусством, более высокая речевая культура в 5 раз сократило количество дразнилок о внешности, вдвое больше стало дразнилок, характеризующих нравственный облик. Из дразнилок исчезли тексты об офицерах, попах, святых, нищете, то есть всё то, что незнакомо современным детям.

Детские сказки. Люди повседневно и повсеместно читают сказки детям, мастерство сказывания стало достоянием очень многих.

Страшилки. Страшилки по сей день имеют значение. Но включились элементы современной атрибутики: телефон, рояль, механическая кукла и д.р.

Фантастика для ребёнка – средство познания окружающего мира с единством и борьбой противоположностей. Встреча с необычным, таинственным, страшным, преодоление страха, помогают анализировать воспринятое органами чувств, сохранять в любой ситуации ясность ума, самообладание, способность действовать. 3. Потешный фольклор.

Назначение этих жанров – позабавить себя и сверстников.

Словесные игры. О ценностях игр свидетельствует тот факт, что почти все известные в 19 в. игры сохраняются и в наши дни. Бытуют: «Испорченный телефон», «Барыня», «Красочки», «Садовник». Выросло общее образование детей. Это сказалось и на игровом репертуаре. Получила распространение географическая словесная игра «В города».

Молчанки и голосянки. Молчанки по – прежнему пользуются в детской среде большой популярностью. Тексты в основном бытуют традиционные. Голосянки наоборот, преследуют цель – вытянуть гласный звук. Достоинством этой игры является развитие голосовых данных. В последнее время не отмечали голосянки в живой традиции. Видимо она исчезла, забылась.

Поддёвки. Весёлые шутки – забавы «за счёт товарища»: как расшифровать слово Дуня? Дураков у нас нет. – А –я? Существуют поддёвки над именем (Тётя люба всех полюбит, перелюбит, вылюбит.) Так же распространены поддёвки – загадки (А и Б сидели на трубе).

Сечки. В наши дни сечки не имеют широкого распространения. Они стали преимущественно школьной забавой. Секущий инструмент заменён карандашом, дерево – бумагой. Вместо «Секу, секу…» появилось новое:

«Я пишу, пишу, пишу, шестнадцать палок напишу, если вы не верите, возьмите и проверьте». Большинство детей вообще не знают этой забавы. Скороговорки. В наши дни особой популярностью пользуются произведения со сложным и богатым звуковым оформлением. Скороговорки стали инструментом совершенствования произношения в детских садах, школах, в работе логопедов. Небылицы – перевёртышы. На современном этапе эффективное средство стимулирования познавательной деятельности детей (Режиком заножу, будешь дрыгами ногать, из крови пузо вытекать). Загадки. Новые жизненные условия решающим образом сказались на репертуаре загадок. Современным детям многое из старого быта крестьян непонятно. Загадки, отразившие этот быт, исчезают. Теперь традиционными стали загадки об узнаваемых вещах, образах, о животных, овощах, грибах, часах, чайниках, книгах, транспорте, бытовых приборах и других новинках нашей жизни. Если раньше загадка бытовала среди детей старшего возраста и взрослых, то нынче загадка стала достоянием школьников (5-7 лет). Видимо это говорит о более интенсивном, скором развитии современных ребят. 4. Игровой фольклор.Формальные ролевые игры без поэтически организованного текста. Большинство игр несёт образы, близкие детям, отражают мир детских интересов и устремлений. В таком игровом жанре текст не играет главную роль, не имеет стиховой организации. В них отражены явления повседневной жизни, показаны нравственные установки в семье и т.п. Формальные ролевые игры с игровыми припевами. В настоящее время они не могут характеризовать детский песенный репертуар, потому что не имеют повсеместного распространения. Эти игры постепенно теряют свою привлекательность, забываются, несмотря на то, что они усиленно внедряются в детское сознание в детских садах, в начальной школе.

Их охотно распевают дети под руководством педагогов, но не выносят за стены детского учреждения. Радио, кино, телевидение своей наибольшей содержательностью и литературно – музыкальной обработкой, приводят к неизбежной гибели детских игр с игровыми припевами. Формальные ролевые игры с игровыми приговорками. На современном этапе эти игры хотя и не забываются, но используются гораздо реже.

Игры – импровизации. Эти игры популярны по сей день, остаются в активном состоянии.

Жеребъёвые сговорки. В последние десятилетия происходит постепенная замена традиционных детских игр современными играми спортивного направления, компьютерными играми. Поэтому сговорки теряют своё былое значение.

Считалки. В наши дни считалки остаются весьма популярным жанром фольклора. Творчество в считалках отражает технический и научный прогресс. Это обуславливает новое содержание, выдержанное в традиционной форме. Новые условия жизни детей сказались на их игровом репертуаре. Формальные ролевые игры уже не имеют былого значения, но богаче и содержательнее стали игры – импровизации; жеребъёвые сговорки теряют свою поэтическую форму, считалки обогащаются новым содержанием, совершенствуется их поэтика. Традиционный игровой фольклор становится достоянием младших детей (4-12 лет) и служит по-прежнему эффективным средством нравственного и эстетического воспитания.

Вывод. Большое место в современном детском фольклоре занимают произведения, отражающие школьную жизнь. Эта область очень разнообразна, оказывает повседневное этическое и эстетическое влияние на детей. Жанрами детского самодеятельного творчества можно считать школьную частушку, песню, школьную поэзию, анекдот. В каждой школе, лагере, турпоходе создаётся большое количество подобных произведений, они помогают формировать у ребят чувство слова, красоты, юмора. Детский фольклор должен стать ценным средством воспитания человека, гармонически сочетающего в себе духовное богатство, моральную чистоту и физическое совершенство.